В марте этого года в прессе появились сообщения об очередной реформе в системе школьного образования. Министерство образования очень захотело начать обучение дошкольников–шестилеток по программе 1–го класса.
Правда, чиновники невнятно проговаривали — это, дескать, не будет классическое обучение в строгом соответствии с учебной программой, но близкое к нему.
Когда минобраз рожает очередную реформу, то по принятой у чиновников традиции вначале следуют заверения в том, что реформа, несомненно, будет успешной и все у детей получится, разве что отдельные недостатки будут мешать заранее обреченному на успех эксперименту.
Но не тут–то было
Помня о предыдущих «несомненно успешных реформах», многие родители решили заранее получить ответы на вопросы об отдельных недостатках и через общественные организации написали письма в Сейм и президенту ЛР. Первый вопрос, который задали родители, был очень простым и даже настолько простым, что ответить на него было фактически нечего. Суть его — провел ли минобраз анализ такого же эксперимента, который был проведен еще в советские годы и был признан неудачным? И как дополнение к нему — а где, собственно, гарантия, что в условиях финансово–экономической разрухи у минобраза все получится, если и в стабильной системе советской школы эксперимент провалился? Думаем, что одного этого вопроса было бы достаточно, чтобы чиновники расплакались от стыда за свою недалекость. Родители, однако, решили, что называется, поработать по полной программе.
Еще один вопрос: проведена ли министерством оценка влияния предполагаемой реформы на социальное и финансовое состояние семей и каковы результаты? Сегодня такие времена, когда во многих семьях денег на масло уже не остается, хватает только на хлеб, а тут очередная реформа, которая потребует дополнительных средств на учебники, тетради и рабочие материалы. Кстати, родителей интересовал и вопрос о выделении дополнительного финансирования на расширение материальной базы школ, подготовку учебников и пособий.
Еще их очень интересовало, как будет проводиться оценка результатов эксперимента, по каким критериям и показателям, и что будет с теми детьми, которые не выстоят в эксперименте. Учитывая, что эксперимент планировалось развернуть в двадцати школах, родители хотели узнать имена этих счастливчиков, чтобы выяснить, а есть ли вообще в этих школах условия для обучения шестилеток. И почему кстати детей нужно переводить в школы, почему нельзя вести обучение в детских садах?
Список родительских вопросов ясно и недвусмысленно показывает, что их терзают смутные сомнения и бравым заверениям чиновников они не верят. Неужели у нас так плохо с реформами, помимо учителей, уже и родители входят в противостояние с министерством образования и науки?
Как в анекдоте
Реформы в образовании у нас лепятся как в анекдоте. Председателя колхоза спрашивают, почему двадцать лет нет урожаев. Он отвечает, что, мол, погода мешает, техника ломается, а то, бывает, и посеять забудем.
Небольшой экскурс в новейшую историю реформирования школ. Еще в 1992–1993 годах были созданы новые стандарты образования и учебные планы. Учебники для новых стандартов написать забыли, что привело к преждевременным похоронам стандартов. Примерно тогда же решили «демократизировать» школу и ввели в 10–11 классах предметы по выбору. Ну и кто из учеников будет мучиться с физикой, химией, биологией, если можно выбрать политологию и историю культуры? В результате инженеров в Латвии не стало, зато на биржах труда не протолкнуться среди юристов и экономистов.
Потом был знаменательный 1995 год, начало большого билингвального эксперимента. Так же, как и сегодня, чиновники трубили во всех газетах, что все будет не только хорошо, но все будет замечательно. Ни учебников, ни пособий, ни курсов для учителей не было. Но хорошо было чиновникам. До сих пор никто так и не оценил результаты первого билингвального эксперимента. Чиновники до сих пор уверены, что он прошел успешно, профессионалы в один голос уверяют, что полностью провалился.
В 2003 году родители, педагоги, общественники начали задавать чиновникам практически те же вопросы, что и сегодня задают родители шестилеток. И что они получили в ответ? Зря сомневаетесь, поучали родителей чиновники, вы же хотите, чтобы ваши дети стали конкурентоспособными. У родителей даже дыхание перехватывает, когда они слышат красивые слова о конкурентоспособности. Кто ж не хотел такой замечательной судьбы для своего ребенка? Одако как–то трудно было представить, что изучение физики и математики на латышском языке поднимет наших детей на недосягаемую высоту этой самой конкурентоспособности. И опять терзали смутные сомнения. Когда родители и педагоги начали интересоваться методическим обеспечением — учебниками, пособиями, курсами для учителей, чиновники мило улыбаясь уверяли, что завтра к девяти утра все будет исполнено.
Но вот осенью 2003 года стало окончательно ясно, что поднять конкурентспособность обещают, а учебников, пособий и курсов к началу реформы не будет, точно. Родительско–учительско–ученический актив и сами дети вышли на улицы. Несколько месяцев продолжались акции протеста. Причем и дети, и родители, и педагоги пытались получить в общем–то элементарный ответ на простой вопрос — как будет повышаться конкурентоспособность без учебников, пособий и подготовленных учителей? Когда ответа не получили, начали требовать отмены реформы.
У кого с головкой и зрением плохо?
Но вернемся в дни сегодняшние. После того как родители написали письма в Сейм и президенту, на страницах газет появились гневные высказывания в адрес реформаторов, пытающихся продавить начало школьного обучения с шести лет. Чиновники быстренько дали задний ход и заявили, что в следующем учебном году будет организована лишь общественная дискуссия по этому вопросу, хотя деньги на подготовку шестилеток уже истрачены и немалые.
Почему–то в 2003–2004 годах чиновники упорно не желали вести дискуссии с родителями, педагогами и детьми о необходимости тогдашней реформы, а сейчас — сама любезность. Мол, родители желают дискутировать, значит, будем дискутировать аж целый учебный год. Может быть, тогда не желали, потому что реформа 2004 года касалась исключительно русских школ и суть ее была в том, чтобы русский язык преподавания заменить на латышский? А сейчас реформа касается всех, и латышских детей, и русских. Помнится, несколько лет назад тогдашний министр образования и науки г–жа Друвиете неожиданно решила, что и латышским школам неплохо бы внедрить билингвизм. Что тут началось… даже слово трудно подобрать. Это была даже не истерика, еще много хуже! И желание у госпожи министерши пропало начисто. Вот так просто пропало, и нет его.
Предложение общественной дискуссии по профессиональным проблемам, говорит еще и о вопиющем непрофессионализме чиновников. Профессиональные дела дискуссиями не решаются. Для этого существуют научно обоснованные и ограниченные эксперименты, но не в двадцати школах сразу, а в одной–двух и только при условии добровольного согласия родителей и педагогов. Причем с родителями и педагогами говорят прямо в школе или детском саду, а не через газеты, и подробно объясняют суть дела со всеми плюсами и минусами, а не читают по бумажке заклинания о конкурентоспособности. И ответы дают на все вопросы, подкрепленные цифрами и документами, а не глупые обещания, ничем не подкрепленные.
Как–то так получилось, что за последние двадцать лет мы не заметили ни одной сколь–нибудь успешной реформы в системе школьного образования. Плохо смотрим, наверное, или не туда. Там, куда мы смотрим, сплошная лепнина, профессионально глупая, но политически в нужное русло ориентированная. Может, со зрением у нас нехорошо? Или у самих «гигантов реформаторских идей»?
