Ливонская война привела к тому, что латышские историки и поныне пишут о зверствах солдат Ивана Грозного. Но возникает вопрос, был ли этот царь более жесток, чем его западноевропейские «коллеги»-монархи.
Странное время
XVI век считается периодом Ренессанса: расцвета искусств, философии и рассуждений о красоте. Эти разговоры, впрочем, сопровождались такими жестокостями, какие не часто встречались во времена «дикого» Средневековья. Модные рассуждения о гуманизме не мешали европейским властителям казнить собственных подданных сотнями и тысячами. Использованный британским публицистом для характеристики эпохи сталинизма термин «Большой террор» идеально подходит для характеристики Европы второй половины XVI века.
Британская королева Мария Тюдор была прозвана Кровавой за готовность с легкостью отправлять на костер приверженцев протестантской веры (между прочим, введенной в Англии ее же отцом-королем). Сотни человек были сожжены заживо. В соседней Франции за одну Варфоломеевскую ночь были отправлены на тот свет тысячи людей. Сестра трансильванского воеводы и племянница знаменитого польского короля Стефана Батория Эльбжет Батори убила 650 молодых девушек. Ходили слухи, что она любила принимать ванны из молока, смешанного с кровью своих жертв, полагая, что подобная жидкость омолаживает кожу. Наместник испанского короля в Нидерландах герцог Альба казнил тысячи мирных обывателей. Вполне по-сталински вел себя и король Швеции Эрик IV, параноидально опасавшийся за свою жизнь. С 1563 по 1567 год в стране были казнены 232 государственных преступника, в основном из-за ложных обвинений в заговоре.
Как видим, Иван Грозный с его опричниной мало отличался от других коронованных особ своего времени.
И как ни сильно пострадало население Ливонии во время Ливонской войны, в последующие годы жителям Лифляндии, Инфлянтии (Латгалии) и Курляндии пришлось испытать более сильные страдания.
Но с чего же начались проблемы?
Конец транзита
Мне уже не раз доводилось писать: мудрый епископ Альберт в начале XIII столетия создавал Ливонию как мост между Западом и Востоком. И оказался неплохим мостостроителем: даже через четверть тысячелетия созданная Альбертом страна успешно выполняла отведенную ей роль. Но в конце XV столетия все пошло наперекосяк. Магистр Ливонского ордена Вальтер фон Плеттенберг запретил транзит в Россию не только оружия – любых металлических предметов, включая замки и оловянную посуду. Верно говорят, если Господь хочет кого-то наказать, то лишает разума. Испугавшись объединенной Руси Ивана Третьего, ливонцы заговорили… с позиции силы. Наивно стремясь ослабить Русь, они не понимали, что огромное государство в любом случае будет сильнее Ливонии. А зло запомнит.
Впрочем, были ли обленившиеся и погрязшие в разврате рыцари способны на трезвый анализ? Русский полководец и публицист XVI столетия князь Курбский, попав в Ливонию, дал ей такую характеристику: «пьянство, невоздержание, долгое спанье, лень, неправды и кровопролитье междоусобное»… К этому перечню уместно добавить и появившееся в более позднее время такое слово, как садизм. Вот один из способов казни проштрафившегося крестьянина, придуманный в Ливонии. Жертву раздевали догола, разрезали живот и тыкая сзади факелами заставляли бежать, пока внутренности не вываливались наружу. (Согласитесь, после такого описания довольно трудно согласиться с утверждением, что солдаты Ивана Грозного действовали в Ливонии с особой жестокостью.)
В начале XVI века орден в союзе с Литвой затеял агрессивную войну против Руси. Эта агрессия плохо кончилась для Ливонии – в 1503 году она вынуждена была признать необходимость платить Москве так называемую ливонскую дань. Речь шла о подати с жителей приграничья, которые некогда собирали мед диких пчел на спорной территории. Одновременно, было заключено перемирие сроком на 50 лет.
Русские условия договора соблюдали. Ливония дань не платила. Мало того. Магистр запретил впускать на Русь западных специалистов. Когда приглашенный юным Иваном Грозным в Россию искусный германский ремесленник попытался пробраться в Москву, то был схвачен в Ливонии в двух километрах от границы с Русью и повешен.
В 1554 году ливонское посольство прибыло в Москву, чтобы продлить перемирие. Послов встретили вопросом: «Где дань за 50 лет?».
В ожидании денег
Список претензий Москвы к Ливонии был длинным. Представители Посольского приказа возмущались тем, что ливонцы обижают русскоязычное население страны: ликвидировали русские кварталы в Риге и Таллине, забрали себе русские православные церкви в ливонских городах. Иван Грозный самолично писал: «Бог посылает во мне вам мстителя». Рыцари не понимали серьезности ситуации и надеялись на западную помощь.
Во время переговоров согласились на все: заплатить дань, пропускать на Русь иностранцев, восстановить православные церкви. И ничего не сделали. Собрали бы они, небольшие, в сущности, деньги, и сохранили бы страну. Отказались бы платить сразу же, еще неизвестно как могли развернуться события. Но орден и епископ Тарту (это земли его епископства должны были платить) попросту нагло обманули царя.
Обещанного, как известно, три года ждут. В 1557 году Иван Грозный поинтересовался: «Где дань?». И не дождавшись денег, отправил в Ливонию большую армию. В 1558 году она вступила в страну. Командующим русскими войсками был татарин Шах-Али, рать в значительной степени состояла из татар и других кочевников. Ныне историки высказывают версии, почему царь послал в Ливонию именно такую армию, но признают, что вело себя это войско весьма жестоко, не щадя женщин и детей. Впрочем, не питавший особых симпатий к России польский историк XIX века Казимир Валишевский заметил: «Войны того времени везде были отвратительным варварством… черемисы Шах-Али ни в чем не уступали более дисциплинированным разбойникам герцога Альбы» (Я уже упомянул об этом испанском полководце. – Прим. автора).
Понеся из-за вторжения Шаха-Али огромные материальные потери, ливонцы быстро собрали необходимые для уплаты весьма небольшой дани деньги. Но было уже поздно – поразительно быстрая капитуляция пограничной Нарвы вдохновила Ивана Грозного на продолжение войны.
Праздник голода
Казавшаяся самой себе грозной Ливонская конфедерация развалилась под ударами русских как карточный домик и уже в 1561 году перестала существовать. Новая (русская) администрация нередко старалась угодить местным жителям. Так, при капитуляции Дерпта князь Петр Шуйский пообещал горожанам, что Москва не станет вмешиваться в управление городом, горожане сохранят лютеранскую религию, право предоставлять приезжим гражданство Дерпта или же отказывать в нем и так далее. Русским военным запрещалось входить в дома. Воевода просил горожан Дерпта только об одном: не угощать русских алкоголем, чтобы какой-нибудь солдат напившись ни учинил бы скандала.
Все было напрасно! Ливонские немцы не забыли о жестокости Шах-Али. Таллин попросил шведского короля принять горожан в подданство. Последний магистр Ливонского ордена передал Латвию Польше. В благодарность он получил герцогство Курляндское, где латышских крестьян вскоре начали приравнивать к древнеримским рабам.
Иван Грозный не собирался отказываться от Ливонии. «Берега у Двины серебряные, а дно золотое», – говорил он о ней образно. Война России с Польшей за Латвию шла с переменным успехом много лет. Повлиял на ее исход…турецкий султан. В 1575 году польское дворянство избирало нового короля. Одним из кандидатов был влиятельный родственник австрийского императора. Но могущественный турецкий султан, угрожая набегом крымских татар, потребовал отклонить кандидатуру своего австрийского врага и в противовес ему поддержал другого претендента – трансильванского воеводу Стефана Батория. А избранный королем Стефан оказался талантливым полководцем. Он реорганизовал армию и добился решающих успехов в Ливонской войне.
Прошло менее 20 лет и победители – поляки и шведы – перессорились. Началась новая война, на сей раз польско-шведская. Для Ливонии она была пострашнее предыдущей, так как совпала с природным катаклизмом и несколькими рекордно неурожайными годами. Начался голод, а воюющие армии безжалостно конфисковывали остатки продовольствия. В результате только в Латгалии было зафиксировано свыше ста случаев людоедства. Кошмар надолго остался в памяти народной. Еще в первой половине XIX века в Риге отмечали самое необычное в мире торжество – «праздник голода». В Сигулде хранят память о Турайдской Розе, красавице, погибшей по вине дезертира из польской армии.
Ныне латвийские историки любят критиковать за жестокости Ивана Грозного. А часто ли вспоминают они о жесткости западных армий того времени в Латвии? Некоторые современные специалисты напоминают мне умелого карточного игрока, мастерски вытаскивающего из колоды именно ту карту, которая ему выгодна в данный момент. С историей, как наукой, это ничего общего не имеет.
