Почему часть латвийских политиков и СМИ рассматривает любой протест как антигосударственную деятельность, а отстаивание своих прав одной группой населения вызывает ожесточение у другой? Не потому ли, что властями взята за образец устаревшая модель ЛР 20-30-х годов, когда демократия сопровождалась арестами, расстрелами и массовыми беспорядками, а в умах граждан царили нетерпимость и недовольство?
Репрессии оптом и в розницу
Уже закончилась Гражданская война, прошли демократические выборы, а террор в Латвии продолжался. До мая 1924 года страна жила в режиме чрезвычайного положения. Работали военные суды, выносились смертные приговоры. Порой смертные приговоры приводились в исполнение «оптом». Так, в ночь с 10 на 11 июня 1921 года было расстреляно сразу 9 политических заключенных. Революционеры-подпольщики готовы были платить правительству той же монетой. На премьер-министра Карлиса Улманиса в начале 20-х годов было произведено несколько покушений: был устроен взрыв на дороге, где проезжал глава правительства, в Улманиса стреляли из ружей, бросали гранату…. Лишь чудом премьер-министр остался жив.
Не стоит думать, что напряженность создавала лишь деятельность коммунистического подполья. 29 ноября 1921 года газета «Сегодня» опубликовала поразительную цифру. Сообщалось, что под угрозой суда находятся 60 депутатов Учредительного собрания! Ни много ни мало. В статье говорилось, что с одного из парламентариев уже снята депутатская неприкосновенность.
В 1922 политуправлением (политической полицией) было арестовано более двух тысяч человек! Нередко политические страсти выплескивались на улицу. День 1 мая (напомним, он праздновался и празднуется в ЛР как день созыва Учредительного собрания) стал днем не только массовых демонстраций, но и массовых столкновений. О том, что 1 мая в 1923 году возможны побоища, было известно заранее. За несколько дней до знаменательной даты премьер-министр Янис Паулюкс сделал заявление, что правительство не потерпит незаконных действий. Предупреждение не помогло. Днем 1 мая на Эспланаде собрались митинговать социал-демократы, а шествие по городу проводили сотни членов национального клуба. Приблизившись к Эспланаде, они стали мешать митингу. Социки оказались ребятами не промах: они начали отгонять нациков нагайками. Нескольких раненых на руках унесли с площади. В схватке приняли участие несколько депутатов Сейма. К членам Национального клуба прибыло подкрепление в лице радикально настроенных студентов. Тогда из толпы соцдемов прозвучало несколько револьверных выстрелов, был ранен один из собравшихся зевак. Наконец, вмешалась полиция и очистила Эспланаду. Когда социал-демократы расходились, национал-радикалы напали на них уже на улице. Вновь завязалась большая драка.
Тоска по заводам
Жизнь во многом напоминала… нынешнюю. Власть крайне негативно относилась к акциям протеста, ретивые чиновники порой пытались вопреки закону ограничить права нелатышей, а недовольные, как и сегодня, сетовали на разрушение латвийской промышленности. Вот лишь один пример из жизни в благополучном (в сравнении с другими периодами) 1926 году.
Зимой в обществе вновь возросла напряженность. Неизвестные лица организовали взрывы в редакциях газет – «Брива Земе» и «Латвияс Саргс». Полиция арестовала нескольких бывших членов Латвийского национального клуба. Профсоюзы были недовольны ростом налогов. 8 февраля в Риге прошла демонстрация безработных. Почти тысяча человек прошагали с плакатом: «Не дайте нашим детям умереть с голоду». 21 февраля людей вывели на улицы профсоюзы: массовые акции прошли не только в Риге, но и в Лиепае, Даугавпилсе, в ряде других городов. В одной лишь Лиепае протестовали десять тысяч человек. Любопытен один из лозунгов рижских манифестантов: «Требуем восстановить промышленность». Ничего удивительного в этом нет. Не забудем, перед Первой мировой войной в крупнейшем городе Латвии только машиностроительных и металлообрабатывающих заводов насчитывалось более 25. На них производили самолеты, автомобили, пароходы, турбины, станки, двигатели… А, например, в таком крупнейшем городе, как Киев, в 1909 году насчитывалось лишь 8 заводов подобного профиля, в Минске – 4, в Каунасе -1… Но в 1926 году в Риге промышленной продукции выпускалось уже намного меньше, и заводчанам теперь жизнь медом не казалась.
На протесты власти порой отвечали запретами. Летом 1928 года по решению суда было закрыто Центральное бюро профсоюзов. Профсоюзникам инкриминировалось в числе прочего подстрекательство к забастовкам, распространение прокламаций…. Закрытие профсоюзов вызвало протест у тысяч рижан. По призыву левых социал-демократов более пяти тысяч рабочих на ряде предприятий провели забастовку. А в центре города происходили такие события, какие сейчас и вообразить трудно. Проведя митинг, сторонники Центрального бюро профсоюзов организовали несанкционированное шествие. На разгон его была брошена конная полиция. В полицейских швыряли камни и бутылки, стражи порядка стреляли в воздух… Было арестовано около двухсот демонстрантов.
Заметим, что к столь резким протестам рабочих подталкивали условия жизни. Референдум о пенсиях и пособиях в ЛР был провален, наемным работникам не гарантировались ни пенсии, ни пособия по безработице. Печальным было положение политзаключенных первой категории: им запрещалось курить, покупать продукты чаще, чем раз в месяц, беседовать друг с другом. В 1927 году депутат Рижской думы писатель Линард Лайцен заметил: в царских тюрьмах кормили лучше…
В годы грандиозного экономического кризиса борьба с запретами усилилась. В ночь с 21 на 22 ноября 1933 года были арестованы члены рабоче-крестьянской фракции Сейма. Через полгода Карлис Улманис разогнал Сейм и вскоре выслал ряд парламентариев из Латвии.
Конец свободы
Но, оказывается, даже такая усеченная демократия не всем была по душе. Первая попытка путча случилась в Валмиере. Здесь мятежники действовали по ленинским рецептам. Ночью солдаты расквартированного в этом городе батальона заняли почту, телеграф, вокзал. В пять утра лейтенант Олиньш допытывался у начальника почтовой конторы: есть ли среди его подчиненных коммунисты? Город оказался в руках мятежников. Но наступило утро, проснулся комбат, путч отменил, лейтенанта Олиньша арестовал. На первый взгляд, просто оперетта какая-то. Однако, вскоре рижские газеты стали сообщать, что за несколько дней до событий Лига патриотов пропагандировала идею фашистского переворота, действия Олиньша были хорошо продуманы, в Валмиере находился таинственный автомобиль, который после ареста убыл в Ригу. Один из лидеров социал-демократов Бруно Калниньш утверждал: в столице есть лица, желающие замять скандал. Министр иностранных дел ЛР Феликс Циеленс высказался еще более резко: духовные отцы путча сидят в Риге.
До сих пор так и не ясно, действительно событие в Валмиере – следствие обострения болезни психически неуравновешенного лейтенанта или же серьезный заговор.
В 1927 году ТАСС выступил с сенсационным заявлением: в Латвии может быть устроен переворот. В качестве предполагаемых организаторов ТАСС назвал лидера Крестьянского союза Карлиса Улманиса и генерала Петериса Радзиньша. Улманис отверг эти утверждения и добавил: если кто-то захочет совершить переворот, не выйдет ничего, кроме несчастий и бедствий. Пророческие слова: в 1934 году Улманис возглавил переворот, в 1940-м для него начались несчастья и бедствия.
Нисколько не хочу сгущать краски: в Латвии в двадцатые годы 20-го столетия существовала ситуация, типичная для многих европейских стран. И на Западе 80 лет назад к правам человека относились иначе, чем сейчас. Но за прошедшие годы там многое изменилось. А у нас прошлое стали «восстанавливать». И, наверное, поэтому многие представления о демократии остаются на уровне почти вековой давности…
