В середине июня 1940 года в Латвию, Литву и Эстонию вступили дополнительные контингенты советских войск. Премьер–министры стран Балтии тут же начали уверять, что это дружественный шаг.
Вождь на болоте
В последние недели перед вступлением советских войск в Ригу жители независимой Латвии постоянно сталкивались с неприятными сюрпризами. В стране стало не хватать самого необходимого. 4 июня рижская русская газета “Сегодня” написала об отсутствии в магазинах мыла. Правда, с уверениями, что оно скоро появится. Через неделю власти сообщили, что не выдадут дополнительные талоны на сахар желающим варить варенье. Пресса укоризненно критиковала неразумных читателей за отсутствие бережливости: как же они не понимали, что зимой сахарок надо было экономить…
В Риге из–за дефицита сырья собрались открыть фабрику по переработке тряпья. Глава Православной церкви в Латвии митрополит Августин решил показать пастве пример, как действовать при столь тяжелой жизни. 9 июня он пообещал преобразовать свою загородную дачу в Озолниеки в ферму с коровами, теплицами, парниками и ягодным садом.
Карлис Улманис и другие официальные лица тоже призывали к экономии. Так, 1 июня всем школам было предписано выращивать овощи и оборудовать в школьных зданиях погреба для их хранения. В городах завершилась регистрация незанятых. Их (не только безработных, но и, к примеру, матерей, воспитывавших детей) собирались в принудительном порядке отправить на уборку сахарной свеклы, добычу торфа и другие полезные для страны работы. Чтобы продемонстрировать, как важен торф для Латвии, Улманис весной и в начале июня дважды побывал на торфоразработках. Газеты писали, что вождь народа даже лично поучаствовал в процессе добычи торфа. Народ Латвии в то время был одним из самых читающих в мире, прессу выписывали многие. И не случайно после ввода в Латвию советских войск на антиулманисовских манифестациях появились и такие плакаты: “Улманиса — на торфоразработки!”
И в Европе не спокойно
Не нравились многим латвийцам не только сообщения о нехватках товаров в городах и дефиците рабочих рук в деревне. Не радовала их и международная обстановка. В Голландии, как сообщалось в латвийских СМИ, функции королевы Нидерландов стал исполнять представитель оккупационной власти — германский комиссар. Франция терпела поражение в войне, в середине июня пал Париж. В войну против стран антигитлеровской коалиции вступила Италия. А нацистские пропагандисты уже начали вовсю витийствовать о необходимости создания единой Европы. 30 мая германский МИД сделал заявление для иностранных журналистов: только единая Европа может спасти народы этого материка в борьбе с другими континентами. В Берлине заверяли, что Германия после победоносной войны сумеет объединить народы в едином блоке. 31 мая последовало уточнение: “В новой Европе каждое государство должно знать свое место”.
В Латвии международные события вызывали большой интерес. В центре Риги вывешивались географические карты, где демонстрировалось изменение линии фронта. У таких карт возникали дискуссии, вызывавшие озабоченность рижской полиции. 7 июня префект полиции указал, что будет строго бороться с распространителями ложных слухов. В тот же день появилась информация, что несколько человек оштрафованы за распространение ложных слухов. Больше всех не повезло коммерсанту Отто Балтиню — он лишился тысячи латов.
Что же за слухи распространяли рижане?
Хвала Советскому Союзу
7 июня 1940 года эстонский премьер–министр профессор Улуотс сделал многозначительное заявление. Говоря об эстонско–советском пакте и появлении осенью 1939 года в Эстонии советских военных баз, он отметил: “предположение, будто этот пакт повлечет за собой переворот, не оправдались”.
Улуотс был не одинок в такого рода утверждениях. Пятью днями ранее латвийский министр иностранных дел Вильгельм Мунтерс выступил в Вентспилсе перед выпускниками школ. Он так охарактеризовал латвийско–советские отношения: “Я прошу вас и впредь способствовать улучшению отношений дружбы и доверия”. Активно развивал отношения с СССР новый министр обороны Латвии Кришьянис Беркис. 1 июня он почти на две недели уехал в Москву и вел там светскую жизнь: то обедал с маршалом Тимошенко, то катался на теплоходе по Москве–реке, то посетил передовой подмосковный колхоз… О том, для чего собственно Беркис ехал в Москву (неужели для того, чтобы колхоз повидать?) в латвийской прессе не говорилось ни слова. Мол, раз поехал — значит надо, а остальное вас не касается. Сам Беркис, вернувшись в Ригу 12 июня, в заявлении для прессы ограничился хвалой в адрес СССР. То же делал и премьер–министр Литвы Миронас (он посетил Москву в одно время с Беркисом).
В 1940 году в Латвии любили праздновать и проводили торжественные церемонии по многим поводам. К примеру, 8 июня в стране отметили 20–летие со дня создания полка береговой артиллерии. СМИ излагали речь генерала Данеберга перед личным составом полка. Газета “Сегодня” рассказала, что генерал цитировал слова Улманиса: “Девиз каждого воина: “Лучше умереть стоя, чем жить на коленях”.
В современном латышском художественном фильме “Baigā vasara” показано, что Улманис вроде бы изменил этому принципу — зачитал 17 июня 1940 года радиообращение к народу под нажимом стоявших рядом советских офицеров. Но так ли это? Президент Латвии определил свое отношение к событиям еще тогда, когда рядом с ним не мог стоять ни один советский военнослужащий, кроме разве что приглашенных в гости им же самим.
Президент знал все
16 июня в Даугавпилсе состоялся большой певческий праздник. На нем в присутствии многих тысяч людей было зачитано обращение Карлиса Улманиса. К тому моменту президент Латвии уже прекрасно знал, как будут развиваться события. Дело в том, что в Латвию советские войска вошли позже, чем в Литву. И всему миру уже было известно, что Советский Союз потребовал от Литвы впустить в страну дополнительный контингент войск Красной армии, отправить правительство в отставку. Уже знал Улманис и то, что подобные требования предъявлены Латвии. А в Литве премьер–министр Меркис успел объявить всему свету, что советские войска прибыли в Литовскую Республику как дружественная, союзная армия. Итак, Карлис Улманис ясно представлял, что может произойти в Риге 17 июня. И имел возможность, используя гигантский певческий праздник, обратиться к народу. Но он говорил не об опасности для Латвии, а о том, что СССР надо доверять: “Латгалия непосредственно граничит с нашим великим восточным соседом, с которым нас связывают чрезвычайно важные общие интересы. Они касаются безопасности нашей и Советского Союза и требуют, в первую очередь, взаимного доверия. В этом направлении должны работать все мы”.
На следующий день президент выступил с радиообращением к народу. Он четко и ясно заявил: “В нашу страну с сегодняшнего утра вступают советские войска. Это происходит с ведома и согласия правительства… Я желаю, чтобы и жители нашей страны относились к вступающим воинским частям с дружбой…” Карлис Улманис закончил свою речь завуалированным призывом к населению ничего не предпринимать: “Я остаюсь на своем месте, вы оставайтесь на своих”.
Сегодня к событиям 1940 года в странах Балтии порой проявляется странное отношение. Одни и те же люди одновременно утверждают, что а) в 1940 году произошла оккупация и б) не признавший факт оккупации Карлис Улманис — герой и кристально честный человек. В Латвии бывшие коммунисты, даже бывшие партработники, принимают декларации об осуждении коммунизма и при этом не считают необходимым потребовать срочно переименовать улицу имени первого советского главкома Юкума Вациетиса. В Эстонии президент Арнольд Рюйтель (бывший член партийного руководства республики) спокойно заявляет, что ему не стыдно за возложение цветов к памятнику Ленину и празднование дня Победы. А виновными в Латвии и в Эстонии объявлены вовсе не те, кто сдавал эти республики Сталину, что называется на блюдечке с голубой каемочкой. Крайними оказались неграждане, то есть те, кто в июне 1940 года в Балтии не находились вовсе.
