Хотели как лучше, а получилось, как всегда. На прошлой неделе в Лиепае под названием «Презумпция невиновности» проходила выставка, посвященная подозреваемому в сотрудничестве с нацистами знаменитому в предвоенные годы латвийскому летчику Герберту Цукурсу. Итог оказался скандальным: на выставке были представлены копии немецких документов, из которых, как сообщается в СМИ, явствует, что в 1941-м Цукурс лично участвовал в расстрелах.
Первым делом, самолеты?
Герберт Цукурс в тридцатые годы был своего рода «латвийским Чкаловым» – славился дальними перелетами и даже летал в Африке над бывшей колонией герцогства Курляндского Гамбией. В 1941 году стал сотрудничать с нацистами. В любой стране Западной Европы обвинения в коллаборационизме было бы достаточно для того, чтобы имя летчика оказалось покрыто позором. И никакие былые заслуги от этого позора ни избавили бы. (В конце концов, у некогда знаменитого Пэтена было, возможно, и побольше заслуг перед Францией: маршал, герой Первой мировой, но так как он пошел на сотрудничество с гитлеровцами, то после войны французы «героя страны» казнили).
В Латвии, однако, как любят выражаться политики из правящей коалиции, особая ситуация. И сам факт, что Цукурс сотрудничал с нацистами, нисколько не смущает многих историков, журналистов и музейных работников. Спор велся лишь о том, участвовал ли Цукурс в репрессиях. Никто не отрицал, что «работа» расстрельных команд SD, конечно же не cukurs (сахар). Но некоторые историки в 90-е годы утверждали, что вина Цукурса не доказана, и делали упор на его предвоенной известности. Мол, первым делом самолеты, а эсесовцы потом. А вот в Израиле еще десятки лет назад утверждали, что Цукурс виновен в убийствах ни в чем не повинных людей.
Страдания рижского душегуба
Нынешние сообщения вновь привлекли внимание не только к Цукурсу, но и ко времени нацистской оккупации, к самым страшным преступлениях за всю ее тысячелетнюю историю. Думается, никогда больше в истории Риги здесь не насчитывалось такого количества профессиональных палачей. Причем добровольное формирование целых подразделений оплачиваемых душегубов создавались в городе, где палач веками был изгоем общества!
В Средние века Рига не могла обойтись без представителя этой страшной профессии. И жил палач вроде бы неплохо: денег много, работы – мало. Сохранился даже счет, который некий Мартин Гуклевен выставил городу более 400 лет назад. За несколько месяцев он лишь однажды казнил преступника, да трижды пытал воров. За что потребовал аж 92 серебряных марки! Очень мало кто из горожан имел такой доход. Но, несмотря на изумительные условия контракта, нанять на добровольной основе палача на работу было невозможно. Приходилось его назначать по разнарядке. Почти у всех рижских цехов были специфические обязанности перед городом. К примеру, трепальщики пеньки во время войны служили у артиллерийских орудий, установленных на рижских укреплениях. А вот цех ткачей обязан был выделять своего представителя в палачи. И горька была судьба делегируемого! С ним не хотели знаться: он вынужден был жить за городом, его дочь (даже красавицу с богатым приданным) никто не хотел брать замуж…И не помогали оправдания, что он всего лишь исполняет решения суда, что карает только приступников,
Пройдут века, и по Риге с гордым видом зашагают сотни профессиональных палачей, работы у каждого из которых будет побольше, чем у Мартина Гуклевена. История среденвековья покажется просто гуманной…
Времена негодяев
В этом году в Риге была издана поучительная книга – «Недочеловек». Ее написал 80-летний А. Бергман, чудом выживший узник Рижского гетто и концлагеря Кайзервальд в рижском Межапарке. Он пишет о том, что его поразило в первый же день немецкой оккупации – в Риге сразу появились шуцманы. 4 июля 1941 года эти шуцманы увели из квартиры его деда и больше дедушку никто не видел. Отца и других родственников убили позже. Бергман категоричен: «Кто бы ни был тот, кто дал добро на убийство евреев 4 июля в Риге, нам уже тогда было ясно, что исполнение этого злодеяния было делом рук местных жителей».
А вот что писал доктор истории, американский латыш Андриевс Эзергайлис о деятельности полиции безопасности в Латвии во время оккупации:
«Основной задачей очистительных акций полиции безопасности стало полное уничтожение евреев…» В многотомной «Книге спасения» латвийского исследователя Леонида Коваля приводятся конкретные цифры: к началу немецкой оккупации в Латвии оставалось более 75 тысяч евреев, 68 тысяч из них были убиты уже к концу 1941 года. Коваль приводит воспоминания чудом уцелевших. Бывший лиепайчанин Соломон Фейгерсон свидетельствует: в Лиепае «все латышские полицаи-айзсарги, принимавшие участие в облавах, пытках и расстрелах, были добровольцами». Он же рассказывает такую историю. К нацистам поспешил явиться на службу известный в городе боксер Холцманис. Он хотел «свести счеты». До войны еврей Хеске не раз побеждал его на ринге. И вот по доносу Холцманиса нацисты арестовали Хеске. Во дворе тюрьмы эсесовцы избили заключенного, после чего за него взялся Холцманис. Но реванш не удался: даже избитый Хеске сумел внезапным ударом нокаутировать пособника нацистов. Придя в себя тот тут же застрелил победителя.
В изданной недавно книге «История Латвии. ХХ век» (авторов которой вряд ли кто-либо может заподозрить в преувеличении жертв нацистов и их пособников) называется страшная цифра: в 1943 году в латышских ротах СД служило более тысячи человек. А это ведь отнюдь не легионеры, не айзсарги, не шуцманы – это по-сути профессиональные палачи.
«Почему такое могло произойти?», – задавался вопросом историк Андриевс Эйзергайлис. Ведь как он сам же и отмнчал «с 1937 года на антисемитскую литературу был наложен запрет, а основные носители идеи антисемтитизма – перконкрустовцы – арестованы…». Вину за случившеесся Эзергайлис возложил на нацистскую пропаганду. Однако, свидетель событий А. Бергман утверждает, что палачи появились в первые же дни после начала оккупации. Он называет этих нелюдей «убийцы первого дня» и отмечает, что они вообще «не нуждались ни в какой мотивации». На взгляд же автора этих строк появление латышских рот СД связано с двумя причинами. Первая – поразительная подверженность маленькой страны внешним влияниям: вспыхнувшая в Германии и Италии инфекция националистической истерии заразила и часть латвийцев. Вторая причина и одновременно урок: очень опасно недооценивать, к чему может привести педалирование идеи о существовании «плохих нацменьшинств».
Забытые жертвы
Тема нацистских преступлений будет закрыта в Латвии только после того, как будут даны честные ответы на все вопросы. О жертвах советского режима ныне вспоминает даже Европарламент. О латвийских жертвах Холокоста помнят и в Америке: во время визита президента США в Ригу его супруга успела съездить туда, где нечасто бывают латвийские официальные лица – к памятнику жертвам гитлеровцев в Румбуле. Но можно ли ограничить нацистские преступления в Латвии только Холокостом? В Латгалии нацисты уничтожали русских целыми деревнями. В исторической литературе есть чудовищная цифра: в Латвии во время войны погибло 300 тысяч советских военнопленных. Нацисты проводили геноцид цыган, тысячами вывозили в Латвию мирных жителей из Белоруссии, России и многие из них гибли в концлагерях.
Ныне в Латвии существуют целых три траурных дня, связанных со сталинскими преступлениями, и ни одного – связанного с геноцидом в Латвии русских и белорусов во время войны. При том, что славян на территории Латвии во время нацистской оккупации погибло во много раз больше, нежели погибло латвийцев на территории республики за все время сталинских преступлений.
