Слова для заголовка я позаимствовал у Александра Радищева, а он, в свою очередь, взял их у Тредиаковского для эпиграфа к своей бессмертной книге «Путешествие из Петербурга в Москву». В ней он сурово обрисовал царивший тогда в России крепостнический режим. И хоть наше время от той поры отделяют более двух веков, эпиграф сей применим и к режиму, установившемуся в нынешней Латвии.
Для справки: «обло» на современном русском означает тучно, «озорно» — нагло, пакостливо. Остальное в переводе не нуждается.
Современные держиморды
А конкретно речь пойдет об интриге вокруг предложенной «пчелами» Сейму поправки в закон об ответственности за участие в массовых беспорядках. Соответствующая статья закона бесприкословна: от 8 до 15 лет тюрьмы, не ниже, и никаких «условно». Эта «топорная» статья нависла над головами молодых людей, на которых заведено уголовное дело за потасовку у Сейма 13 января прошлого года.
Для непредвзятого человека очевидно, что такое наказание не соответствует тяжести содеянного: побитые стекла в здании да несколько помятых полицейских машин — ничто в сравнении с десятками поломанных молодых жизней. Послать бы наших ревнителей порядка на стажировку куда–нибудь в благополучные Францию, Германию и прочие «бенилюксы». Испытали бы там на своей шкуре силу тысячных толп, которые крушат, поджигают все на своем пути и отнюдь не церемонятся с полицией. При всем при том тамошние власти, в отличие от наших, с пониманием относятся к проявлению народного гнева и репрессивных процессов не устраивают. Но то — просвещенный Запад…
Наша же жирующая чиновничья элита напугана, ибо сознает, сколь велика ее вина перед обобранным, доведенным до отчаяния народом, а у страха глаза велики. Вот и спешит пресечь сопротивление в самом зачатке. Но уж коли вознамерилась явить правосудие, так и занялась бы респектабельными господами, которые организовали тот митинг, распалили молодежь пламенными призывами типа «Долой этот Сейм!» и отбыли восвояси довольные произведенным эффектом. Так ведь на тех господ у власти рука не поднимается: они хоть и оппозиция, но «одной крови». А принести в жертву десяток–другой клюнувших на провокацию простачков — пожалуйста! Это не собственных сыновей отправлять на плаху.
Словом, внесенный фракцией ЗаПЧЕЛ проект поправки правящее большинство в Сейме дружно провалило. А всего–то и надо было — убрать нижнюю планку наказаний, чтобы судьи имели возможность с учетом провинности каждого кому реальный срок дать, кому условный, или наказать штрафом. Увы, чудище обло жаждет крови.
Карать, так карать!
Вообще–то, если по большому счету, то суд должен бы состояться, праведный и суровый. Только на скамью подсудимых вместо неоперившихся юнцов усадить тех, что довели народ до жизни такой, а теперь натравливают судей: «Ату его!». Как когда–то помещики натравливали борзых на провинившихся крепостных детишек. На глазах у их родителей.
Радищев в своем «Путешествии из Петербурга в Москву» поведал историю, уж больно схожую с тем, что творится у нас.
Некий лакей, выбившийся в люди, дослужившись до чина коллежского асессора, вышел в отставку и на добытые нечистым путем деньги купил деревню с сотнями душ. «Был он корыстолюбив, жесток от природы, вспыльчив, подл, а потому над слабейшими его надменен. Крестьян почитал скотами, полагая, что власть его над ними от Бога проистекает». Мужиков, бывших у прежнего помещика на оброке, перевел на барщину, отняв у всех земельные наделы. Работать на барина вынуждал целую неделю, морил голодом, а за недостаточное, по его мнению, усердие сек нещадно — розгами, «кошками», батогами.
Большая семья господина жила в роскоши, а великовозрастные сыновья его забавлялись тем, что охотились за деревенскими девками. Вот один парень и вступился за свою невесту. Старый асессор был вне себе от негодования: «Как ты дерзнул поднять руку на твоего господина?!.» И отдал жениха, а заодно и его отца на расправу своим сыновьям. Тут уж вся деревня не стерпела, взялась за дреколья и ненавистных истязателей порешила.
На ту беду проезжал исправник с командою, всех виновников — а это полдеревни — и повязали. Судья, ведший дело, вникнув в суть всех событий, как человек честный, пытался смягчить кару, но был коллегами осмеян и вынужден был покинуть пост с позором. Даже ходатайство вдовы–асессорши помиловать виновных (поскольку не хотела лишиться рабов своих) не возымело действия. Все бунтовщики были преданы смерти. Чудище обло восторжествовало. Правда, и ему, век спустя, пришел свой срок. В 1861 году.
В новом обличье
Историю сию Радищев услышал в Зайцеве, и так на каждой ямщицкой станции жизнь подбрасывала ему все новые сюжеты. Его путевые зарисовки, будучи опубликованными, произвели в читающей среде эффект разорвавшейся бомбы — до этого никто так откровенно не писал о крепостничестве как о системе, а имперская власть не на шутку всполошилась: посягнули на сами ее устои. Императрица Екатерина в письме своем признала: «Бунтовщик пуще Пугачева». Автор был заключен в Петропавловскую крепость, тираж из продажи изъят (что не помешало книге ходить по рукам в списках и делать свое дело). Высочайший Сенат постановил автора «казнить смертью, а именно…отсечь голову». Императрица потом одумалась и заменила казнь на десять лет сибирской ссылки.
А книга его и сегодня «работает». Там, где господствуют бесправие и насилие. Это к слову о пользе классики. Ибо чудище то — тварь живучая, она лишь сменила обличье в соответствии со временем, но если присмотреться повнимательней, узнать нетрудно. Узнаваемы, например, нынешние «князи из грязи», возомнившие, что власть их над слабейшими «от Бога проистекает».
Разве чудище в лице немыслимо разросшегося государственно–чиновничьего аппарата не обло? То есть не тучно? Уж тучнее некуда! Напридумали всяких должностей, департаментов, госагентств, управлений — под себя, под сватьев–братьев, под однопартийцев, под собутыльников. А у всех семьи, и каждая, как у того асессора, хочет пребывать в роскоши. Потому оклады себе начислили, какие простым смертным и не снились. И вся эта компания въелась в организм народного хозяйства, как раковая опухоль — тянет из него последние соки и не может насытиться. Никакие требования экспертов МВФ и ЕС не в силах остановить эту вакханалию. Ну не способна стозевная гидра сама себя пообкарнать!
Может, не озорно — не нагло, не пакостливо? Что ни день, то новые скандальные открытия Госконтроля, в самых разных структурах, и счет на миллионы.
Иль не стозевно? Мало того,что все эти глотки жрать хотят, так они еще и загрызть норовят каждого, кто на их привилегии покусится. Готовящаяся расправа над ребятами 13 января — того же порядка. Эти молодые люди — продукт антисоциальной политики властей. Безработица действует разлагающе на личность человека, озлобляет его, тянет на правонарушения. Причем власть с первых же дней независимости разрушала промышленность осознанно, дабы избавиться от «понаехавших». Вот 13 января и аукнулось.
А еще это чудище и «лаяй». Да столь злобно — вон как Андрею Мамыкину досталось с подачи известного профессора. Посмотрим, как его дело в суде обернется… И то благо, что времена ныне иные, а то и до «отсечения головы» могло бы дойти.
Одно утешение — недалек и для нынешнего режима свой 1861 год.
