Если за предыдущие два года 9-го Сейма у меня было всего с десяток встреч с иностранными политиками, то с начала года нынешнего в Ригу потянулись бесконечные делегации депутатов и газетчиков из стран Евросоюза. Последние несколько недель встречи идут одна за другой. И если, шведских финансистов интересует, прежде всего, перспектива возвращения нашими жителями кредитов, выданных их банками, то цели прочих визитеров более глобальны. Латвия – это миниатюрная модель западной потребительской цивилизации, и те беды, которые кризис уже принес в Латвию, могут в через некоторое время коснуться и больших стран Европы. На этой неделе я был откомандирован на совещание финансовых комиссий стран Евросоюза. Совещание организовало правительство Чехии, которое на данный момент «в наряде по кухне». Нынешние полгода – это время президентуры Чехии в ЕС. На совещании выступили чешские министры, политики и ученые. Я был поражен негативным отношением Чехии к любым планам радикальных реформ в ЕС, будь-то ревизия бюджета или введение общесоюзного контроля над банковским сектором. И никаких иллюзий в отношении роли Евросоюза, впрочем, и никакой обиды на ЕС. Чехи идут своим путем и гордостью отмечают, что экономический кризис отразился на Чехии пока минимальным образом. У Чехии уже в новые времена сложилась экспортно-ориентированная экономика, и по объему внешней торговли на душу населения страна стала одним из мировых лидеров, опередив Японию, Великобританию и Францию. Председатель ассоциации частных банков Чехии – Иржи Кунерт отметил, что одним из факторов стабильности стала принадлежность большинства чешских банков международным финансовым группам, а проще говоря – иностранным владельцам. В благоприятные годы, которые последовали после вступления Чехии в ЕС, иностранные владельцы (в значительной степени – австрийские) поставили четкую задачу чешским банкам: инвестировать в долгосрочное развитие экономики! Разительное отличие от стратегии, которой почему-то придерживались скандинавские владельцы латвийских банков, которые, по крайней мере, не препятствовали раздаче денег нам, наивным папуасам на потребление и спекуляцию. И еще отличие – в Чехии не оказалось своего независимого от иностранцев банка типа Парекс, которого никто не остановил в момент вложения больших денег в сомнительные ценные бумаги. За эту авантюру еще долгие годы будут расплачиваться латвийские налогоплательщики. У чешских банкиров тоже был соблазн «срубить бабки по легкому». Иржи Кунерт сказал, что ему, как менеджеру банка приходилось постоянно говорить «нет» в ответ на соблазнительные предложения. Жаль, что он не оказался на месте Каргина. Тема Латвии на совещании поднималась неоднократно. Впечатление у меня осталось противоречивым – с одной стороны говорилось о том, что «малые страны ЕС со слабой экономикой не должны паразитировать на сильных партнерах», с другой – несколько раз было подчеркнуто, что «ЕС не бросит Латвию в беде». Впрочем, на увеличение помощи рассчитывать не приходится. В ответ на упреки со стороны депутатов в адрес Еврокомиссии, руководитель директората финансового планирования Стефан Лехнер, заявил, что бюджет Евросоюза слишком мал для того, чтобы стать инструментом для спасения европейской экономики во времена кризиса. Объем бюджета ЕС составляет лишь около процента от суммарного ВВП стран – членов Евросоюза и на несколько порядков меньше бюджета таких стран как Германия или Франция. Поэтому основной расчет в выходе из кризиса – на решения национальных властей. ЕС скромно оставляет за собой «координирующие функции». Подобная позиция была встречена с разочарованием посланцами больших стран. Однако для Латвии ситуация выглядит по-другому. Из-за малого объема собственного бюджета финансовое участие ЕС в реконструкции транспортной инфраструктуры и проектах по экономии энергоресурсов в кризисные годы способно стать спасительной «соломинкой» для нескольких отраслей нашей экономики. На вопросы западных коллег о том, как Латвия оказалась в критической ситуации, мне пришлось напоминать, что все годы независимости действия латвийских властей по созданию свехлиберальной и лишенной промышленности экономики воспринимались в ЕС «на ура». Озабоченность надо было проявить раньше.
