«…Русским старообрядцам в Литве назначен срок для выселения», «В Финляндии подумывают о присоединении российских земель»… Это не слухи времен распада СССР, а выдержки из книжных и газетных публикаций столетней давности…
С грифом «конфиденциально»
Да, Рига столетней давности способна удивить нас необычной жизнью и странной терминологией. Балтами называли себя в этом городе вовсе не латыши, а немцы. Немецкие идеологи призывали объединить Латвию и Эстонию в единую «Балтландию». Где, разумеется, господствовали бы они, остзейцы.
Россияне «открыли» немецкий остзейский национализм еще в XIX столетии. Лет 150 назад в Санкт–Петербурге появились первые публикации о разделении рижан на граждан города — немцев и неграждан — русских и латышей. А в 1866 году в книге «Об учебных заведениях Прибалтийского края в отношении к русскому языку» уже категорично заявлялось: «Убеждение прибалтийских немцев в собственном превосходстве является общим воззрением». Оценим русскую деликатность: объемистая книга с таким резким суждением была издана с грифом «конфиденциально». А вот немцы, заметим, не стеснялись. Более ста лет назад в вышедшем в Германии сборнике о прибалтийской жизни есть и такой перл в адрес отношению русских чиновников в Балтии: «…балтийские немцы не в состоянии вступить в сношения с этой швалью, и что относится к ним враждебно, это неудивительно». И гриф «секретно» на такой текст никто не поставил.
В 60–е годы XIX столетия младолатыши Кришьянис Валдемарс и Каспар Биезбардис писали статьи и петиции на русском языке, надеясь, что Россия защитит латышей от немецкого национализма. Эти публикации находили отклик у русской интеллигенции. С той поры и стали в России делить население Курляндии и Лифляндии на угнетенных латышей и желавших отстоять свое привилегированное положение немцев. Но перед Первой мировой войной русские в Балтии столкнулись с «новинкой» — усиливавшимся латышским национализмом, способным принять и антирусский характер.
В «центре» и на местах
Сложившаяся сто лет назад ситуация на одной шестой части суши ныне вызывает ассоциации с временами горбачевской перестройки. И тогда на «национальных окраинах» задавались вопросом, зачем нам нужен центр? В «центре» тоже начинали потихоньку возмущаться — для чего мы их дотируем?
Как и во времена перестройки, 100 лет назад властей не очень–то боялись. Национализм прорисовывался в разных регионах империи. В Одессе члены украинского общества «Просвита» вывесили в зале заседаний большой портрет гетмана Мазепы. А вот цитата из вышедшего тогда же в Финляндии 13–го российского сборника «Обзор периодической печати»: «Финны стали смотреть на присоединение к России как на первый шаг к независимости Финляндии и объединения всех финских племен под властью Финляндии с 12–миллионным населением».
Еще в 1905 году ректор Юрьевского (Тартуского) университета Будилович прочел в столице Российской империи доклад «О новейших движениях в среде чудских и леттских племен». Ученый с тревогой рассказывал о революционных событиях 1905 года в Литве. «В некоторых уездах начали поголовно изгонять русских чиновников, учителей, писарей, даже монахинь и учениц монастырских школ. Были понуждения к переходу в католичество. Староверам, разбросанным в этой губернии в числе 30 тысяч душ, назначен срок для выселения, под угрозою поджогов и убийств. Ведется агитация со стороны католического духовенства против православных храмов с захватом церковных земель. Разгромлено несколько единоверческих и старообрядческих храмов».
Национализм «окраин» вызывал в Москве и Санкт–Петербурге реакцию, схожую с реакцией части российской интеллигенции на «парад суверенитетов» двадцатилетней давности. «Почему они живут за наш счет?» Помните? В упоминавшемся уже сборнике «Обзор периодической печати» за 1909 год отмечалось: «Коренное русское население платит казне больше, чем получает, тогда как иноплеменные окраины получают от казны на 77 миллионов рублей более, нежели платят… На каждый податный рубль казна возвращает прибалтийским жителям 1 рубль 29 копеек». Заметим, что именно субсидии из государственной казны и государственные заказы способствовали наступлению в начале ХХ столетия «золотого века» рижской промышленности, когда в Латвии выпускались ультрасовременные для своего времени автомобили, самолеты, вагоны, электротехника, а Рига стала самым богатым городом Российской империи.
Русский лидер
Конечно же, и Латвию не обошли бушевавшие в Российской империи национальные страсти. В начале 1913 года газета «Рижская мысль» замечает: «Национальный вопрос все более входит в моду у латышей». Через месяц читаем в той же газете: «В последнее время в нашем крае намечается усиление национальных трений». Для таких утверждений были основания. Дело в том, что в 1913 году в рижской прессе разгорелась острая дискуссия. Другая русская газета — «Рижский вестник» обиделась на высказывание, опубликованное в одном из латышских изданий, где русских назвали «некультурными культуртрегерами». Начались взаимные упреки.
Еще одна аналогия с «перестроечным» временем: латышская пресса выступала за прекращение миграции в Латвию. Вот цитата газета «Латвиешу Авизес»: «Отбирают землю у жителей этих губерний и отдают ее с чужим пришельцам… Это несправедливо». Знакомо, не правда ли?
Обратим внимание на сам тон дискуссии. Согласитесь, страну, где так свободно и резко высказываются мнения по национальным проблемам, довольно сложно считать «тюрьмой народов». Остается пожелать, чтобы и сегодня к «антигосударственным» высказываниям относились так же толерантно, как и при проклятом царизме.
В 1913 году ситуацию в Лифляндии обостряли предстоящие весной в Риге выборы в городскую думу. Латышская партия стремилась к власти и готова была сменить в руководстве города тех, кто управлял им более семисот лет — балтийских немцев. «Латыши стремятся отнять городское хозяйство у неспособных и передать его способным», — как образно высказался председатель латышского избирательного комитета Виллис Олав. Заметим, что в то время политики в Риге, в отличие от России, делились не на кадетов, трудовиков, октябристов, эсеров и прочих, а на представителей латышской, немецкой, русской партий. Такое деление партий не по идеологическому, а по национальному признаку никого не смущало, никому не казалось неестественным. А вот с призывом устранить «неспособных» Виллис Олав явно переборщил. Уж в непрофессионализме остзейских немцев из Рижской думы упрекнуть было никак нельзя. В начале ХХ столетия в городе было проложено много трамвайных линий, появились такси, качественный водопровод, по количеству зеленых насаждений на душу населения центр Лифляндской губернии опередил многие города Западной Европы… Словом, Рига выглядела вполне европейским городом, красивым и благоустроенным. Не случайно многолетнему лидеру немецкой партии, городскому голове начала ХХ столетия Джорджу Армитстеду ныне установлен памятник в центре Риги.
В 1913 году решительность латышей напугала не только немцев, но и русских. Они пошли на союз со своими бывшими политическими конкурентами — был создан общий русско–немецкий список. Он и победил на выборах.
Что примечательно, в то время, как и сейчас, действовала система плюсиков. По итогам голосования новый городской голова фон Бульмеринг (кстати, весьма толковый хозяйственник) оказался в своем списке лишь третьим. А больше всех голосов неожиданно набрал русский депутат Лашков. Видимо, русских все же зря назвали «некультурными культуртрегерами»!
