В первой половине двадцатых годов отношения Риги с Москвой очень напоминали сегодняшние. Велись яростные споры по идеологическим мотивам. Как из рога изобилия сыпались взаимные обвинения. Экономические отношения были сведены почти к нулю. Неожиданно, всего за год, ситуация резко изменилась. Советский Союз стал крупнейшим в мире импортером продукции латвийских заводов, отношения с щедрым покупателем стали для Риги приоритетными. Причем идейные противоречия и политическое противостояние никуда не делись. Поэтому казалось, что перемены произошли по взмаху волшебной палочки. Образно говоря, эта «волшебная палочка» находилась в руках главы латвийского МИДа социал-демократа Феликса Циеленса.
Не хлебом единым
В первой половине 20-х годов ХХ столетия рижане очень удивились бы, скажи им, что через 70-80 лет время, в которое довелось им жить, многие жители Латвии начнут считать некоей идиллией. Страна с трудом залечивала раны, нанесенные Первой мировой и гражданской войнами, жила довольно бедно. Если сельское хозяйство быстро достигло довоенного уровня, то в городах многие заводы стояли пустыми, а предприниматели вздыхали: кто теперь будет покупать наши вагоны, машины, велосипеды, фарфор? Казавшийся до войны необъятным российский рынок был почти полностью закрыт для латвийского экспорта. Ситуация напоминала нынешнюю: объем торговли даже с маленькой Литвой значительно превосходил товарооборот Латвии и государства со столицей в Москве. Что никого не удивляло. В состав советского правительства входил «враг номер один» Латвийской Республики Петерис Стучка. Из Москвы в Латвию нелегально проникали латышские коммунисты, и считалось само собой разумеющимся, что масштабная торговля между двумя странами невозможна. А Запад ждал разве что латвийский лес, лен да продукцию пищевой промышленности… Но ведь экономика жива не хлебом единым. А промышленность, как уже говорилось, переживала непростое время.
Современный миф – тезис о полном отсутствии в городах Латвии в 20-30-е годы безработицы. Она была, и часть рижан порой с ностальгией вспоминали об огромном количестве рабочих мест на рижских заводах в 1913 году.
Год шел за годом, правые правительства сменяли друг друга, и ничего не менялось. До парламентских выборов осенью 1925 года. Простой вброс бюллетеней в урны изменил судьбу страны. После выборов сменять друг друга стали уже центристские и левоцентристские коалиции. Во главе МИДа оказался социал-демократ (а социал-демократы в то время были совсем не похожи на нынешних). И 1927 год в Латвии можно смело назвать годом Феликса Циеленса.
Договор Микояна – Циеленса
«Он энергично и быстро достиг своей цели», – писала 2 июня 1927 года рижская газета «Сегодня» о Феликсе Циеленсе. Речь шла о подписании в тот день в Москве советско-латвийского торгового договора, заключенного сроком на пять лет. Вернувшись 3 июня из Советского Союза в Ригу, члены латвийской делегации прямо на вокзале рассказали журналистам: переговоры шли очень интенсивно, порой за день проходило 5 заседаний, советские представители проявляли предупредительность, договор «создаст основания для обширного сотрудничества с СССР».
Хотя договор подписывал не президент Латвии, не глава правительства, не председатель Сейма, а лишь рядовой парламентарий, никто не сомневался, что речь идет о важнейшем политическом событии. И еще не просохли чернила на подписях под договором, а в Латвии документ уже подвергся сокрушительной критике. В авангарде нападок на него оказалась русская пресса – сама мысль о сотрудничестве с большевистским режимом была немыслимой для многих русских журналистов Латвии и их читателей – бывших белогвардейцев. Газета «Сегодня» 2 июня 1927 года в редакционной статье пугала читателей вопросом, не приведет ли договор и рост торговли к увеличению политического влияния СССР в Латвии.
В один ряд с русскими газетами встали латышские националисты. Один из лидеров правых Арвид Берг пугал сограждан: «Россия захватит латвийский рынок и вытеснит все остальные государства».
Против договора выступила одна из двух крупнейших партий Латвии – Крестьянский союз. Латвийско-российское сближение не одобрили в Лондоне, в Эстонии ясно дали понять, что договор может осложнить сотрудничество с этой страной. Даже значительная часть тех, кто мог получить прямую выгоду от развития торговли с СССР, – но латвийских бизнесменов – выступили против достигнутых договоренностей. Встал вопрос: а ратифицирует ли договор Сейм?
Парламент, между тем, в начале лета спокойно ушел на каникулы аж до октября. В прессе несколько раз высказывались предположения, что для ратификации договора будет созвано чрезвычайное заседание Сейма. Этого не происходило, что опять-таки давало повод для газетных спекуляций: раз правительство не созывает парламент, значит не уверенно, что Сейм ратифицирует договор. Некоторые газеты не могли напечатать словосочетание «латвийско-советский торговый договор» без эпитета «злополучный».
В этих условиях надо было иметь очень крепкие нервы, чтобы сохранять спокойствие. Феликс Циеленс и глава правительства Маргерс Скуениекс показали себя просто железными людьми.
В середине сентября корреспондент газеты «Сегодня» задал вопрос премьер-министру: «Можно ли ждать правительственного кризиса, если ратификация латвийско-советского торгового договора затянется или будет отклонена?». «Думаю, договор не будет отклонен»,– спокойно и лаконично ответил Маргерс Скуениекс.
Вагоны, велосипеды и другие добрые дела
Маргерс Скуениекс оказался неплохим пророком. 5 ноября 1927 года договор благополучно выступил в силу. И оказался просто подарком для латвийской индустрии! Если в 1927-м году экспорт латвийских промышленных товаров в СССР составил всего 2,1 миллиона латов, то в 1929-м году – уже 35,9 миллионов латов. Пусть вас не смущают «скромные» цифры: и время было другое, и лат «весил» в несколько раз больше. Словом, 35, 9 миллиона латов в 20-е годы были для Латвии огромной суммой. Ведь весь объем ее промышленного производства составил в 1929 году немногим более 400 миллионов латов.
Ясно, что СССР стал главным торговым партнером Латвии. На восток отгружалось около половины всей экспортируемой промышленной продукции.
Что существенно – если Запад покупал латвийское масло и мясные консервы, то в Советский Союз отправлялись совсем иные товары: благодаря советским заказам производство в Латвии велосипедов или железнодорожных вагонов увеличилось в несколько раз.
Договор оказался «недовыполнен» – СССР обещал ежегодно давать латвийским предприятиям заказов на 40 миллионов латов, а получалось меньше. Думается, ошибка советских плановиков заключалась в том, что они вспоминали о довоенной промышленности Латвии, а ее объем производства в 1927 году был почти вдвое ниже.
Однако, несмотря на «недовыполнение», договор сыграл большую роль. Советские заказы возродили (иначе не скажешь) несколько отраслей промышленности, быстро рос транзит советских грузов, а советские поставки сбили цены на бензин и сахар, благодаря чему население сэкономило миллионы латов.
В 1929 году начался мировой экономический кризис: во всех западных странах росла безработица, снижалось производство. В 1930 году депутат латвийского Сейма Нурок констатировал: «Ни для кого не является секретом, что многие крупные промышленные предприятия как Риги, так и провинции, без русских заказов были бы закрыты, что привело бы к еще большему возрастанию безработицы».
А началось все, еще раз повторюсь, со смены правой правительственной коалиции на левоцентристскую… .
