Nedēļa опубликовала отчаянно смелое, если не сказать – скандальное, интервью с американцем Дэвидом, живущим в Латвии. Интервью озаглавлено «Латыши – расисты». Дэвид, правда, вовсе не Дэвид, но он просил не называть настоящего имени, ибо ему здесь, в Латвии, жить. «Если бы это интервью появилось во Вьетнаме, Италии, Чехии или любом другом государстве, я бы не боялся открыть своего имени», сказал он. Предлагаем интервью Иветы Дайне с Дэвидом с небольшими сокращениями.
Родился и вырос Дэвид в Америке, в его генах кровь вьетнамца, китайца и белого американца. Волосы черные, глаза раскосые, чуть узковатые, рост около 175 см, кожа белая. По внешним признакам вылитый выходец из Южной Азии. Итак, первый вопрос…
– Считаете ли вы, что жители Латвии не готовы к многонациональному обществу, которые есть в Европе и многих странах мира?
– Не готовы. Здешние жители говорят, что не хотят видеть у себя людей других национальностей и не способны принять их. Так считают и мои друзья, приехавшие из разных стран и живущие в Латвии, поскольку и они чувствуют негативное отношение к себе. На общество, как известно, влияют средства массовой информации. Читаю прессу, смотрю передачи телевидения и узнаю, что англичане и финны приезжают в Латвию, чтобы напиться, итальянцы – за дешевыми девушками, и ни слова доброго об иностранцах, об их жизни и работе здесь. А тем, кто выглядит иначе, у кого кожа не того цвета, в Латвии особенно трудно.
– Вы в 2002 году приехали из Праги, в которой работали некоторое время. За те три с лишним года, что вы здесь, что-нибудь изменилось?
– Когда я приехал, люди были более открытыми и более терпимыми к иностранцам. Ситуация изменилась после вступления в ЕС. Представьте, как я чувствую себя в общественном транспорте, ощущая обращенные в мою сторону ненавидящие взоры, и вижу, что люди чуть ли не убить меня готовы. Ужасное чувство. Я слышал крики: «Гляди, китаец!». А военные, патрулирующие у памятника Свободе, жестами изображали такое, что у меня ноги стыли от страха. Я побывал в 36 странах, но нигде не встречал такого унизительного отношения. То же говорят мои латвийские друзья, у которых кожа другого цвета, – люди из Индии и государств Африки.
Я сейчас очень огорчен тем, что через неделю уезжает мой друг, тоже американец. Причина отъезда – угнетенность, страх, стресс, преследующие его в общественных местах. Между прочим, уезжает он в Молдавию, которая тоже была советской республикой, но в ней отношение к иностранцам открытое и доброжелательное.
Недавно ко мне приезжали из Америки родители. До этого они ни разу не были в Латвии. Уже через пару часов прогулки по Риге они захотели побыстреее вернуться в дом. Поначалу я не понял, что с ними происходит, вроде бы никто им не сказал ни одного дурного слова. Оказалось, что «сработало» нечто другое: они жаловались на тяжелую негативную энергетику, которая исходит от людей.
– В Праге было иначе? Чехия ведь тоже бывшее социалистическое государство.
– Нет, там тогда было много иностранцев, и у них там другие экономические отношения, уровень мышления и культуры.
– Вы чувствуете негативное отношение к вам и на рабочем месте?
– Я преподаю английский. На работе все иначе, там интеллигентные люди, которые видели мир, Европу. Славные, вежливые, открытые люди. Я, правда, заметил, что на первое занятие они приходят с опаской, но потом говорят, что именно у меня хотят учить английский. И все равно иногда я ловлю себя на том, что после работы подступает тревога, поскольку надо выходить на улицу… Это, конечно, необразованная часть общества, та, от которой исходит недружелюбие, но должен сказать, что и в Латвийском университете, где я учусь в магистратуре, я не чуствую себя хорошо. В любой другой стране мира студенты подошли бы ко мне, спросили, откуда я, здесь делаю, а здесь порой даже на мое labdien не отвечают. Всего несколько человек относятся ко мне по-дружески, а большинство – избегают.
– Может, это просто не знакомая вам латышская ментальность? Мы ведь закрытые.
– Шведы и финны тоже замкнутый народ, не так ли? Но они держатся совсем по-другому. И у меня вопрос: разве замкнутость включает в себя это подчеркнутое игнорирование тех, кто чем-то отличается от общей массы? На нашем факультете есть студент, который приезжает на инвалидной коляске. Когда ему надо подняться наверх по ступенькам, все идут мимо, будто не замечая его. Помогут только после того, как он сам униженно попросит помочь. Другой пример – и это тоже ментальность? – демонстративная невежливость в общественном транспорте. Я – мужчина и моментально встаю, когда женщина входит в автобус. Я не встречал в других странах сидящих с полуприкрытыми глазами мужчин, которые бы притворялись, что они не видят стоящую рядом женщину. Мне за них стыдно.
– А вы не думаете, что люди устали и враждебны из-за того, что плохо живут, порой нищенствуют? Нет сил быть улыбчивыми и любезными.
– Чистейшая демагогия! Я был в Коста-Рике, в Мексике, Тайване, Вьетнаме, где немыслимая нищета, но самый последний нищий там дружелюбен и вежлив по отношению к женщине и к кому бы то ни было, к темнокожим, к европейцам. И еще: какие здесь лица у людей! Кажется, у человека только что кто-то помер, и он тащит на своей спине камень на могилу. Не все, конечно, такие. Думаю, что примерно десятая часть ваших жителей уже стала открытой, дружелюбной, европеизированной, улыбчивой.
– А почему, на ваш взгляд, наше общество такое?
– Мы с друзьями из разных стран много говорили об этом. Причин несколько. Одна из них – ваша история. Латыши ведь вечно были в чьем-то подчинении. Вторая, может быть, – климат. В теплых странах люди более открытые и дружелюбные. Далее – уровень экономического развития, который, в общем, низок, и люди социально не защищены. А четвертая причина вам не понравится: это какая-то непонятная национальная особенность латышей – болезненная нетерпимость к другим. Причем, как это ни смешно, и друг к другу – тоже. Латыш не видит дальше своего носа и большей частью думает только о себе. Между прочим, те русские, с которыми мне доводилось встречаться, они дружелюбнее, приветливее, отзывчивее, они более разговорчивые. И все реплики, которые я слышал по своему адресу в течение этих трех лет, все только из уст латышей.
– А почему вы так решили? Вы же разговариваете по-английски.
– Я понимаю и латышский, и русский. Говорю плохо, но понимаю оба языка.
– А вы не стали слишком субъективным после того, как были оскорблены до глубины души парой реплик в свой адрес?
– Этих реплик было по меньшей мере сотня… Но ведь не об этом речь. Как раз наоборот: я могу быть объективным, поскольку прежде никогда не жил здесь, но я видел мир, в котором правит совсем другая культура отношений. К тому же это мнение фактически всех иностранцев, живущих в Латвии и по внешнему виду чем-то отличающихся от местных жителей. А когда я только приехал в Латвию, меня поразило отношение латышей к русским. Я знаю, что есть такие места для развлечений, куда русские просто боятся приходить. Если в кафе я скажу девушке: «Здравствуйте, можно с вами познакомиться», она с ненавистью посмотрит на меня и уйдет. Если заговорю по-латышски – улыбки в ответ. Но разве какой-то конкретный русский виноват в том, что целую вечность назад Россия оккупировала Латвию?
– Что еще вам не нравится в Латвии?
– То, что ваше правительство допустило, чтобы тетеньки-пенсионерки за грошовые деньги продавали билеты в общественном транспорте. Разве очень пожилые люди должны работать? Мне было бы стыдно за такое государство. Не Латвии, а латышам может грозить исчезновение, если не изменится отношение к своему народу со стороны государства. Здесь останется мало людей. Власти должны были вовремя озаботиться тем, чтобы создать условия, при которых люди бы не уезжали за границу, а не поднимать крик теперь, когда тысячи людей оставляют страну. Эти отъезды можно было предвидеть. А интересно, чем вы, латыши, гордитесь?
– Музыкантами, спортсменами…
– …которые большую часть своей жизни не знают, зачем и чем живут, и работают в других странах. Разве не так?
– Почему же вы здесь живете и работаете, если в Латвии так плохо?
– Я мог бы рассказать вам и о хороших минутах, связанных с моими друзьями, с работой, но они бы не отражали реальную ситуацию и то, как чувствует себя здесь иностранец. Если бы у меня не было здесь сынишки, я бы немедленно уехал. Мне было очень тяжко прощаться с родителями, когда они уeзжали. Хотелось поехать с ними. Не могу, я должен выполнять свои обязательства перед сыном.
В этот момент, пишет Ивета Дайне, мне показалось, что Дэвид вот-вот заплачет. Он поднялся с места, отвернулся, стал ходить по комнате. Позже я узнала, что матери ребенка, с которой он прервал отношения, Дэвид купил квартиру, часто навещает и заботится об обоих.
В качества комментария к интервью Nedēļa предложила отклики на него представителей латышской общественности. Их контраргументы, если в двух словах, свелись к следующему. Не надо слишком обобщать, люди – разные. Агрессивные голоса всегда слышнее толерантных и интеллигентных. Однако с терпимостью в Латвии действительно далеко не все в порядке, но если латыши расисты, вся Европа – расистская. Комментарии к сказанному Дэвидом заняли, кстати, вдвое больше места, чем само интервью, и познакомиться с ними, безусловно, интересно.
