ДВЕРЬ В НИКУДА
или Отрицательный баланс ассимиляции
Я был на сессии Европарламента в Страсбурге, когда прочитал интервью Карлиса Шадурскиса, где упоминалась судьба этого города. Интервью министр образования Латвии дал украинскому журналисту https://www.eurointegration.com.ua/rus/interview/2018/10/2/7087457/ . Шадурскис раскрыл те планы, о которых в разговорах с латвийскими журналистами помалкивал. Очевидно, он не способен понять, что в мире больше нет границ для распространения информации. Он полагал, что если откровенничать с иностранцами, то мы не узнаем содержание разговора. Но сказанное для Украины мгновенно становится известным и в Латвии. Тем более, когда эти слова непосредственно касаются нас.
О каких планах проговорился министр, и как это связано с нами и со Страсбургом? Шадурскис откровенно признал, что с русскими Латвии он собирается поступить также, как французы с населением Эльзаса, столицей которого как раз и является Страсбург.
Месть за трусость
На узкой полосе земли между Францией и Германией много веков люди говорили на одном из германских языков. В 19-ом веке население Эльзаса стало частью французской политической нации, но свой германский язык сохранило. Потом были войны, и Германия несколько раз отбирала Эльзас у Франции, соответственно, литературный немецкий становился здесь языком администрации и образования.
Последний раз Эльзас был оккупирован в начале Второй мировой войны и присоединен к Третьему рейху. Нацисты призвали местных мужчин напрямую в Вермахт, поскольку считали их фольксдойче. Но сами эльзасцы в душе оставались скорее немецкоязычными французами и за Рейх воевали неохотно. Среди немецких военнопленных эльзасцев было непропорционально много. Конечно, во времена немецкой оккупации был в Эльзасе и вынужденный коллаборационизм, и искренняя поддержка нацистского режима. Однако в этом Эльзас не далеко ушел от остальной Франции. Теперь французы гордятся своим Движением сопротивления. Сопротивление было, но оккупированная Франция не доставила нацистам таких проблем как оккупированная ими Белоруссия или Югославия. В большинстве своем, французы ненавидели бошей, но сотрудничали с оккупантами, или просто тихо отсиживались.
Этот аспект массового коллаборационизма очень важен, ибо он позволяет понять эмоции французов после того, как ценой гибели миллионов советских людей Германия была повержена, и Франция вернула себе независимость. В последний момент она даже успела примазаться к державам-победительницам. Сразу после отступления немцев в освобожденных городах начался самосуд. Ненависть к оккупантам и стыд за свой страх выплеснулись на головы коллаборационистов. Самосуд отличается от обычного суда несколько упрощённой процедурой и зверскими способами расправы. В обстановке слепой мести пострадали и виновные и те, чью вину обычный суд бы не признал.
Послевоенный Эльзас вернулся в состав Франции, а его жителей подвергли коллективному наказанию. Вся вина эльзасцев состояла лишь в том, что они говорили на одном из германских языков. Воспользовавшись атмосферой ненависти ко всему немецкому, французы отобрали у своих эльзасских сограждан право учиться на немецком языке. Мало того, насаждалась такая нетерпимость к немецкому и близкому к нему эльзасскому языкам, что не только дети, но и взрослые эльзасцы отказались от родного языка в пользу французского. Произошла принудительная ассимиляция населения целого региона.
При этом сама Франция быстро примирилась с Германией, и уже в первое послевоенное десятилетие началось сближение бывших противников в рамках евроинтеграции. То есть французские власти с Германией уже дружили, но продолжали гнобить своих немецкоязычных сограждан, принуждая тех отказаться от родного языка.
Страсбург вдохновил Шадурскиса
Шадурскис в интервью украинским журналистам дал понять, что нас ждёт та же судьба, что и жителей Страсбурга. И при этом, по его словам, латышские власти проявили чудо гуманизма, подарив нам длинный переходный период. В Страсбурге же школы были переведены полностью на французский за один день! И ещё разговорчивый министр признался в разговоре с украинцами в том, что смена языка обучения в русских школах – это чисто политический шаг. Привет дуракам, которые продолжают твердить о профессиональном диалоге в комиссии Сейма на предмет методик, учебников и программ. Политическое решение Шадурского не имеет целью научить наших детей латышскому языку. Для этого существуют другие решения, не связанные с запретом на русский язык. Цель властей – заставить нас отказаться от родного русского языка и исторической памяти. В интервью Шадурскис говорит о том, что все жители Латвии: будут отмечать одни и те же праздники, будут лояльны к нашему государству, будут патриотами. Соответственно, он ссылается на опыт Страсбурга, который он считает положительным.
Откровенность Шадурскиса перечеркивает и надежды наивных людей, связанные с рассчетами, что выдавив русский язык из средней школы к 2021 году, националисты насытятся и остановятся на этом этапе разрушения русского образования. Опыт Страсбурга говорит, что родной язык будут отнимать полностью. Опыт Латвии уточняет, что этот процесс будет разделен на этапы.
Вернемся в Эльзас. Регион сохранил свои германские корни, но в основном в виде материального наследия – архитектуры городов. Кое-где сохранились немецкие вывески, имеющие историческое значение. И названия населенных пунктов. Но на улицах Страсбурга, в учреждениях и магазинах звучит только французская речь. Кроме запретов и демонизации немецкого языка повлияла и миграция – в городах много приезжих, для которых французский является родным. Эльзасская молодежь языка предков не знает. Я лишь пару раз был свидетелем беседы на эльзасском языке. Пожилые люди общались в магазине вполголоса, стараясь не привлекать внимание. Многие люди среднего возраста в какой-то мере владеют немецким, но говорят на нем только с иностранцами. Очевидно, такой участи Шадурскис хотел бы и для русских Латвии.
В последние десятилетия маятник начал движение в обратную сторону. Франция признала наличие на своей территории региональных языков. Эльзас получил шанс на возрождение родного языка. Дело идёт медленно, но в Страсбурге уже появились школы, где в процессе обучении используются немецкий и эльзасский языки.
Привить коллективную вину
Что общего между сегодняшним положением русских Латвии и эльзасцев после войны? Планы властей по принудительной ассимиляции. При этом используются те же приемы, в частности, запрет на использование языка в системе образования и шельмование определенной культуры при помощи увязывания ее с оккупацией. В обоих случаях это месть за собственный трусливый коллаборационизм. Они сейчас мстят нам за то, что Шадурскис и ему подобные, ненавидя и презирая нас, были вынуждены в советские времена говорить с нами по-русски и делать карьеру по правилам оккупантов. Моральное падение было таким глубоким, что многие националисты даже вступили в правящую партию оккупантов и показали себя бОльшими коммунистами, чем большинство русских…
Как показывает опыт Страсбурга, для успеха принудительной ассимиляции простого запрета на родной язык недостаточно, нужно обязательно внушить ассимилируемым комплекс вины и собственной неполноценности. Французам удалось увязать родной язык эльзасцев с преступлениями нацизма. Этим они добились того, что в публичном месте на немецком говорить стало чем-то неприличным. После восстановления независимости Латвии латышской элите было недосуг этим заниматься – тогда казалось, что всё русское настолько непривлекательно на фоне всего западного, что русские в Латвии сами будут стесняться родного языка и постараются перейти на один из языков победившего в Холодной войне Запада – на латышский.
И сами латвийские русские на определенном этапе подыгрывали таким настроениям: ещё до введения запретов добровольно отказались от русского языка в названиях предприятий и в наружной рекламе, в 90-е годы всеми правдами и неправдами пристраивали детей в латышские школы. Если кто забыл, то напомню, что Министерство образования даже ввело на какое-то время квоты на количество русских детей в латышских школах.
Почему остановилась ассимиляция русских?
Но потом процесс застопорился и пошел вспять. Простые, не элитарные латышские школы оказались сильны в бытовом национализме, но проигрывали в качестве образования обычным русским школам. Закончившие такие школы русские уже не посылали туда своих детей, помня о том, через что им самим пришлось пройти.
Второй фактор, остановивший отказ русских от языка и культурной принадлежности – это укрепление России, которое в начале 2000-х позволило избавиться от комплексов, вызванных катастрофой распада государства, и вновь пересмотреть исторический опыт русской цивилизации в положительную сторону.
Третий фактор, остановивший отказ от русского языка – это новая жизнь русской культуры в цифровые времена. Никогда прежде нам не был доступен такой объем информации на русском языке, созданный в веках и ежедневно порождаемый в разных частях света. Оставаться русским сегодня захватывающе интересно с точки зрения саморазвития, жизни разума и души.
Коррекция памяти
Когда правящая латышская элита осознала, что ее расчет на автоматическую ассимиляцию русских провалился, были предприняты меры. Они воплотились не только в насильственном навязывании билингвального образования в 2000-х годах, но, и в коррекции исторической памяти. Десятилетиями латышские историки готовили почву для частичной реабилитации германского нацизма в глазах жителей Латвии. Цель состояла в том, чтобы нацизм более не выглядел абсолютным злом, а, стало быть, разгром нацизма перестал считаться абсолютным благом. Это нужно для того, чтобы вырвать положительные страницы из истории русского народа и навязать комплекс неполноценности.
Пока латышкая элита в этом не особо преуспела. Большинству русских комплексы привить не удалось. Однако латышскому народу государственная пропаганда промыла мозги основательно. Если в момент восстановления независимости все было неоднозначно, и к местным русским простые латыши испытывали целую гамму чувств от раздражения до симпатии, то теперь отношение стало очень примитивным: в глазах национального большинства наша вина уже лишь в том, что мы русские, и мы обязаны стыдиться этого факта. На старшее поколение русских правящие политики, похоже, уже махнули рукой, но у них есть надежда воспитать наших детей в духе отторжения своей истории и языка.
Негативный баланс латышизации
И здесь мы переходим к важнейшему отличию в стартовых условиях для принудительной ассимиляции русских в Латвии сегодня и эльзасцев в послевоенное время. Это отличие кратко можно обозначить, как негативный баланс латышизации. Если перечислить в столбик все плюсы и минусы отказа от русского языка в пользу латышского, то минусов будет больше. Когда эльзасцев заставили отказаться от немецкого в пользу французского, то баланс был не столь негативным. Переход от одного великого языка на другой великий закрывал одну дверь и одновременно открывал другую – в мир, соизмеримый по своему размеру и богатству. Да, болезненно, да, обидно было отказываться от немецкого, но мир франкофонии был чертовски привлекателен!
Латышский язык для нас никаких дверей не открывает. Это красивый язык, ухоженный, живой, но тупиковый в плане доступа к богатствам мировой цивилизации. Мне нравится говорить на латышском, я скучаю по латышскому языку, если долго не имею возможности им пользоваться, но, если бы я владел лишь только латышским, мой мир был бы унылым. Как латышская Википедия, которая в 150 раз беднее русской. Как уровень мышления тех деревенских людей, которые массово перебираются в Ригу из разоренной латвийской провинции и требуют от правящих политиков гарантировать им защиту от необходимости понимать язык своих новых городских соседей.
Я не вижу выгоды от ассимиляции в латышскую среду. Не вижу ни малейшей выгоды от запрета на использование русского в образовании, от навязывания нам коллективного чувства вины за реальные и надуманные преступления советской власти. Я не вижу пользы от этого ни для русских Латвии, ни для страны в целом. От того, что она станет однообразно латышской, ничего кроме тоски и серости страна не получит. И наша борьба за русские школы – это не только борьба за будущее наших детей, но и за спасение всего того лучшего, что было в Латвии – ее мультикультурного, яркого и творческого характера.
Откровенно говоря, я не верю, что шадурскисам удастся ассимилировать русских Латвии, о причине читайте выше. Но вызвать у нас дискомфорт, затруднить жизнь и обозлить – да, это они могут. Вопрос только – зачем?
Мирослав Митрофанов,
депутат Европейского парламента
