26 января 1921 года Англия, Франция, Италия и Бельгия с большим опозданием признали независимость Латвии: с момента провозглашения ЛР к тому времени прошло уже более двух лет. Почему же так долго не решались согласиться с существованием Латвийской Республики в Лондоне, Риме и Париже?
Забота «об окне в Европу»
85 лет назад – 26 января 1921 года ликующий министр иностранных дел Латвии Зигфрид Мейровицс направил из Парижа в Ригу телеграмму: «Сегодня… в 5 часов пополудни Верховный Совет от имени Великобритании, Франции, Италии, Японии и Бельгии постановил признать Латвию и Эстонии de jure. Да здравствует латвийское государство!» На следующий день Рига была разукрашена государственными флагами, звучал колокольный звон, состоялась праздничная манифестация. Однако на торжественном заседании парламента председатель латвийского Учредительного собрания Янис Чаксте в речи перед депутатами не торжествовал, а скорее искал оправдание странной медлительности Запада. Он объяснял: мол, раньше другие народы «будучи мало с нами знакомы, не могли судить, насколько латвийский народ будет в состоянии жить самостоятельно…»
Бесспорно, к концу 1920 года Латвия оказалась в странной ситуации. Уже год латвийские власти контролировали всю территорию страны. Работал парламент, заседало правительство, 11 августа 1920 года был заключен мирный договор с Россией, 18 ноября в Риге торжественно отметили вторую годовщину провозглашения независимости… но официально Латвию никто, кроме России и непризнанных Литвы и Эстонии, не считал независимым государством!
Между тем, судьба Латвийской Республики серьезно обсуждалась сильными мира сего еще летом 1919 года. 20 августа страны – победители в Первой мировой войне – на мирной конференции в Париже рассматривали «балтийский вопрос». Предельно четко высказалась французская делегация: должны существовать автономная Эстония и Латвия в составе небольшевистского российского государства. По сути французы повторили высказанный еще в 1915 году Янисом Райнисом лозунг: «Свободная Латвия в свободной России». Решение о признании независимости Латвии в тот день не было принято, а саму проблему изъяли из повестки дня на неопределенный срок. Французы твердо полагали: России нужно прибалтийское «окно в Европу» и не следует его закрывать.
Не все на Западе, впрочем, заботились о российских интересах так, как французы. 28 июня 1919 года глава американской миссии в Латвии подполковник Уорвик Грин написал меморандум для американской делегации на Мирной конференции: пусть Балтия станет подмандатной территорией Англии и США. Проект этот, впрочем, выглядел столь утопично и от него так сильно отдавало колониализмом, что никто не принял его всерьез.
Другое дело – учет интересов России. Трудно сказать, как сложилась бы судьба Латвии, войди осенью 1919 года Деникин в Москву. Но события разворачивались совсем иначе. К 1921 году Гражданская война в России закончилась, стало очевидным, что советская власть установлена надолго. Несмотря на это, Франция продолжала колебаться и не была уверена в необходимости признания ЛР.
А Керенский – за
Когда министр иностранных дел Латвии Мейеровиц в начале января 1921 года отправился в Европу, он надеялся на признание Латвии Западом, но опасался делать категоричные заявления. А по Европе распускались слухи, будто Советская Россия вот-вот нападет на Латвию и Эстонию. Такие разговоры явно не способствовали признанию Латвии de jure и глава латвийского МИДа их решительно опровергал. Так, 2 января в беседе с одним из западных журналистов он отметил, что не верит в новое советское наступление, «о котором все говорят».
Через несколько дней российский дипломат Адольф Иоффе (тот самый, что подписывал мирный договор с Латвией) вынужден был публично опровергнуть сообщение французского радио, которое приписало ему такое высказывание: мол, положение Советской России улучшилось, и у нее больше нет необходимости исполнять свои обязательства. Дипломат возмущенно указал, что этих слов никогда не говорил, а в слухах о скором нападении на Латвию и Эстонию «нет ни одного слова правды».
Можно добавить, что не только российские большевики, но и представители Белого движения признали независимость Латвии раньше Запада. В середине января 1921 года в Париже состоялось совещание членов российского Учредительного собрания. В Париж приехали известнейшие небольшевистские политики: Керенский, бывший министр иностранных дел Временного правительства Милюков, лидер эсеров Чернов. «Русское совещание» как его называли, приняло резолюцию о необходимости признания независимости окраинных государств (то есть Латвии, Литвы, Эстонии, Финляндии и Польши).
Бриан – это голова?
В сатирическом романе Ильфа и Петрова «Золотой теленок», как известно, не без иронии говорилось: «Бриан – это голова». В современной Латвии память об этом французском политике чтут без всякой иронии: в центре Риги располагается улица Аристида Бриана. На первый взгляд логично: в январе 1921 года Аристид Бриан стал премьер-министром Франции, и в том же месяце эта страна признала латвийское государство. Но есть версия, что событие произошло не благодаря, а вопреки Бриану.
За несколько дней до саммита глав крупнейших западноевропейских стран Аристид Бриан, выступая в парламенте своей страны, подчеркнул роль России в Первой мировой войне: «Мы не забыли жертв, которые великий русский народ принес в начале войны для свободы в мире. Мы сохраним неизменную благодарность ему…» Не с этим ли была связана позиция французской делегации на саммите?
Вот как в рижской газете «Сегодня» через несколько дней после признания Западом независимости Латвии был описан ход переговоров в Париже. Как отмечалось в газете, интересы ЛР лоббировало правительство Италии. «Воспользовавшись коротким перерывом в вопросе о военном вознаграждении», итальянцы предложили обсудить судьбу Прибалтики. Однако Франция в очередной раз высказалась против независимости стран этого региона. В газете так излагалась ее позиция:
«Французская делегация по обыкновению пыталась оградить интересы будущей России и настаивала на том, что положение Прибалтийских государств связано с вопросом о выходе в море и для России, и, что потому было бы лучше избежать санкционирования извне расчленения России».
Решающим фактором оказалось признание Латвии россиянами! Британская делегация напомнила, что советское правительство уже установило дипломатические отношения с Латвией. Британцы сделали вывод: «нельзя проявлять большую требовательность, чем Москва». Итальянцы выдвинули еще один аргумент: балтийские страны – барьер против большевизма и надо дать им возможность укрепиться. Этот тезис итальянцев убедил представителя Японии в том, что независимость надо признать. После дискуссии было решено признать независимость балтийских государств.
Впрочем, «подарок» 26 января 1921 года получили не все: Литва не вошла в число счастливчиков. Это вызвало возмущение в Каунасе, так как литовские политики сделали единственно возможный вывод: на их страну оказывается давление с тем, чтобы литовцы признали свою древнюю столицу – Вильнюс – польским городом. Литовцы упорно отказывались признать законным захват польскими войсками этого города, но Вильнюс почти 20 лет оставался польским и лишь осенью 1939 года был передан Литве Красной Армией.
Остается добавить, что в январе 1921 года не все западные страны поддержали принятое в Париже решение. Так, США согласились de jure с существованием латвийского государства лишь 28 июля 1922 года.
А в январе 1921 года, после признания Западом независимости ЛР, газета «Сегодня» писала: «С удовлетворением можно было бы отметить, что признание некоторым образом явилось следствием последней резолюции парижского совещания членов Российского Учредительного Собрания, высказавшегося за независимость окрайных народов и таким образом поставившего подпись русской демократии под решением европейских премьеров».
