Старозаветное «Отсутствие новостей – уже хорошая новость» чем дальше, тем больше звучит не остроумной шуткой, а предупреждением об очередной замышляемой пакости (читай – новости). Прошедшая неделя не стала исключением из этого правила.
Первый день августа министр юстиции Гайдис Берзиньш начал с того, что собрал пресс-конференцию. На ней он во всеуслышанье объявил об очередном грандиозном плане правительства: слить воедино Управление натурализации и Государственный центр языка. Потому как, заявил он, натурализующих становится все меньше, и значит, в ведомстве г-жи Алдермане нет особой надобности. У языкового же центра работы, наоборот, прибавляется.
Эйжения Алдермане в ответ на предложение минюста дала понять, что она – чиновник, а значит, должна подчиняться политическим решениям. Правда, заметила все же, что хотя сегодня темпы натурализации замедлились, никто не знает, что будет завтра, – мы же ждем гостей, и во множестве.
Премьер Калвитис по обыкновению осторожно заметил, что о предложении минюста он знает, но не располагает всей необходимой для комментариев в тему информацией. Председатель сеймовской фракции зеленых Аугуст Бригманис смешно потопал ножками. Неграждан в стране, не без пафоса сообщил он, по-прежнему 400 тыщ, а потому ( внимание!) нельзя из названия нового учреждения изымать слово «натурализация». Вот, оказывается, в чем дело, где собака зарыта – в слове. Хотя, может, бог с ним, со словом?У меня лично «натурализация» упрямо рифмуется со «стерилизацией», а стерилизованный – это, значит, очищенный от всякой скверны, в том числе от «оккупантской».
Соломоново предложение министра юстиции не так безобидно, как кажется. На г-жу Алдермане катят бочки уже не первый год, ее управление – вечная кость в горле националов, и во сне, надо думать, пугающих домочадцев криком «Не пущать!» (в граждане). И вообще хорошо бы на самом деле свести ту натурализацию на нет. То ли дело – центр языка! Милый-милый сердцу, по-латвийски классический репрессивный орган, который отслеживает, выслеживает, выявляет, наказывает… Убирает, словом, сор с дороги.
Репрессии, вообще говоря, – главное оружие нашей республики. И несть им числа, а также разнообразия. Мало учеников в сельской школе? Закрыть школу! На почту, что в глубинке, народ отчего-то валом не валит? Закрыть 300 почтовых отделений (решение, которое, скорее всего, вот-вот обретет плоть и кровь)! Что не пойдет старушка из провинции на почту за сотню километров – ее печаль. Не государственная. Государственными делами провинции у нас занимается министерство регионального развития, оно деньги считает, ему не до старушки.
Это напомнило мне бородатый, еще студенческих лет, анекдот «по мотивам» «Преступления и наказания» Достоевского. Встретили Родиона Раскольникова и спросили, откуда, мол, деньги. «Раз старушка, два – старушка…», раздумчиво ответил он.
В те, еще советские, времена мы смеялись анекдоту, а сегодня совсем не смешно.
