Как мы уже с вами знаем, каждый год 16 марта сторонники латвийских эсэсовцев отмечают «день легиона». Почему в этом месяце? Напомним, в марте 1944 года 2 дивизии латышского легиона SS вместе воевали на Восточном фронте у реки Великой. Именно здесь их и ждало вскоре тяжелое поражение. Уже через четыре месяца после мартовского «праздника» легионеры стали быстро и порой хаотично отступать. Потери были столь велики, что одну из двух дивизий латышских эсэсовцев отправили на переформирование в Германию. Больше легион никогда уже не собирался вместе. В чем же причины разгрома? Приведем описания тех давних событий, как говорится, с обеих сторон — «российской» (ныне считающейся «крамольной» в Латвии) и, собственно, «легионерской». Они, замечу, различаются не столько фактами, сколько эпитетами и оценками.
Оценка первая:
«К пехоте не пригодные»
Итак, в марте 1944 года у реки Великой в Псковской области были сосредоточены две латышские дивизии SS. Одна из них состояла из «добровольцев» (нередко призванных в гитлеровскую армию принудительно). Основу другой дивизии составили полицейские батальоны, воевавшие на Восточном фронте еще задолго до создания в 1943 году легиона SS. Сведенные вместе в 6–й корпус SS легионеры прикрывали подходы к Латвии у реки Великой в Псковской области. Такая тактика оправдывала себя до начала мощного наступления советских войск в июле 1944 года. 10 июля 10–я же советская гвардейская армия нанесла по 6–му корпусу SS сокрушительный удар. В первый же день фронт был прорван, легионеры начали отступать, неся тяжелые потери. Через несколько дней они находились уже у реки Зилупе. Ирония истории: в Латвию легионеры вошли практически одновременно с советской латышской стрелковой дивизией, успешно продвигавшейся в июле 1944 года на запад.
В ряде научных трудов утверждается, что быстрая ретирада легионеров летом сорок четвертого вызвала сильное негодование германского командования. В изданном в прошлом году в России исследовании историка Михаила Крысина рассказывается о поражении эсэсовцев на реке Великой и дается оценка действий легионеров SS германским командованием: «Фронт был прорван за несколько часов. Наутро, 11 июля 1944 года, штаб группы армий «Север» докладывал верховному командованию: «Прорыв противника в полосе 6–го корпуса SS и отказ 15–й латышской дивизии (занять новые позиции) вынуждают использовать два батальона 93–й дивизии, которые были уже погружены для перевозки».
Историк пишет, что вечером того же дня штаб высказал мнение, что командование группы армий «Север» не может рассчитывать на участие латышских дивизий в активных операциях. «Командующий 16–й армией, — добавляет Михаил Крысин, — заявлял еще более категорично: «Командование корпуса считает обе латышские дивизии непригодными в качестве пехотных формирований».
Утверждения московского историка отнюдь не новы. В объемистой книге «Борьба латышского народа в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 годов», изданной в Риге в 1970–м году Академией наук Латвийской СССР, приводятся даже более резкие оценки немецких генералов. В частности, там приводится высказывание того же командующего немецкой 16–й армией о том, что использование легионеров было большой ошибкой.
К сказанному можно добавить, что большинство латышей отнюдь не стремились умирать ради торжества нацизма. Еще весной и летом 1943 года как минимум 6 тысяч призывников сумели уклониться от призыва. В изданных после войны мемуарах бывший офицер легиона Блакис утверждал, что в 1944 году две трети легионеров находились на фронте, а треть — в списке разыскиваемых лиц. Добавим, что тысячи не пожелавших воевать за Гитлера людей находились во время войны в Саласпилсском концлагере, в Рижском централе и в других лагерях и тюрьмах.
Оценка вторая:
«Успели отступить»
Теперь о том, как описал поражение латышского легиона SS бывший начальник штаба Генеральной инспекции легиона штандартенфюрер Артур Силгайлис. В вышедшей в 1962 году толстой книге он со штабистской педантичностью (начальником штаба дивизии был еще в латвийской армии) описал боевой путь легиона SS. О быстром, порой хаотичном отступлении от Великой к Зилупе в мемуарах штандартенфюрера рассказывается весьма подробно. Оценок немецких генералов он ни разу не приводит (да и откуда ему было знать, что пишут друг другу его начальники). А лейтмотив повествования примерно таков: «Нас хотели всех убить, но мы успевали отступить». Но отступление отнюдь не всегда проходило успешно. Как пишет Силгайлис, однажды из группы почти в тысячу человек лишь 12 сумели найти спасение, выйдя в расположение немецкого батальона, остальные были убиты или сдались в плен.
По воспоминаниям штандартенфюрера, 10 июля советская артиллерия открыла такой огонь, что пушки легионеров просто не успевали отвечать. В первый же день наступления советские войска во многих местах прорвали оборону легионеров. Командиры полков попробовали организовать оборону на новых позициях, но обходные маневры советских танков заставили эсэсовцев преждевременно отступить.
На следующий день вновь пришлось отступать. Отнюдь не стремившийся очернить в мемуарах своих боевых товарищей штандартенфюрер SS Силгалвис рисует весьма мрачную картину. По его словам, события оказали на легионеров деморализующее значение. Многие из них попали в плен только потому, что напились. При переправе через реку утонуло немало тяжелых орудий.
«Преждевременное отступление» части легионеров возмутило немца оберфюрера Хейльмана — командира «латышской» 15–й дивизии (латышам командовать «своими» дивизиями Гитлер не дозволял). 11 июля оберфюрер лично задержал группу отбившихся от своих подразделений легионеров, после чего приказал расстрелять своих латышских товарищей по оружию.
Впрочем, даже такие меры не остановили ретираду. Через несколько дней легионеры уже даже не знали, куда отступать — настолько стремительно продвигались на запад, что, по словам Силгалвиса, им не успевали выдавать новые карты местности. Полковник–лейтенант Аперат объединил 850 легионеров из разных подразделений и попытался прорваться к своим (то есть к немцам). В ходе боев сотни легионеров погибли, несколько сотен сдались в плен, лишь 12 человек в конце концов прибились к немецкому батальону. Погиб и сам Аперат. Кстати, несмотря на, мягко говоря, не очень удачное отступление этой группы, полковника–лейтенанта посмертно повысили в звании до полковника и наградили Железным крестом. А через более чем полвека он удостоился новой почести — о нем рассказывается в книге «История Латвии. ХХ век». Той самой, которую Вайра Вике–Фрейберга подарила Путину.
К 18 июля 1944 года, по данным штандартенфюрера Силгайлиса, в полках двух латышских дивизий легиона SS оставались от ста до нескольких сотен человек.
Бесславный итог
17 июля две дивизии латышского легиона добрались до Латвии. 15–я дивизия так и не успела осуществить пропагандистскую кампанию «по защите страны». Дело в том, что это потрепанное соединение сняли с фронта и отправили в Германию «на переформирование». Признаюсь, мне не совсем ясно, где в Германии гитлеровцы рассчитывали найти латышей для пополнения этой дивизии.
Оказавшись на чужбине, все легионеры вынуждены была продолжать войну — в Германии им было уже некуда бежать. Весной сорок пятого некоторые из них даже обороняли центр Берлина. Большинство, впрочем, предпочли не геройствовать, а сдаться западным союзникам.
19–я дивизия встретила крах нацистского режима в Курземском котле. Разоружать и брать в плен бывших легионеров пришлось солдатам советского Латышского стрелкового корпуса. Как сказано в книге «История Латвии. ХХ век», после капитуляции курземской группировки гитлеровцев в плен сдались 14 тысяч латышей.
