Представители латвийского Сейма, как известно, приглашены в Санкт-Петербург. Там в апреле будут отмечать 100-летнюю годовщину с начала работы первой в России Государственной думы. В ней, кстати, трудились и латвийские депутаты. Что стало политической школой для целого ряда будущих отцов-основателей ЛР.
Перед выборами
Мрачен был для Латвии конец 1905 года. В Лифляндии и Курляндии бушевала революция, кровь лилась рекой. Существует стереотип, что если революционеры, то они славные, если каратели, то злобные и жестокие. Но жестокость проявляли обе стороны. Например, для морального противодействия террористам-революционерам, выкалывавшим глаза и отрезавшим руки убитым ими военным, в Риге было образовано «Общество сочувствия солдатам». В конце декабря 1905 года в газетах писали не о рождественских балах и подготовке к встрече Нового года, а о забастовках, грабежах, нападениях… Расколотое общество жило в атмосфере страха. Порой даже родственники становились врагами.
Рижские газеты рассказывали о трагическом случае, который весьма выразительно характеризует атмосферу тех дней. Некий революционер Пупайнис был выпущен из тюрьмы. Но родители не разрешили ему вернуться домой, опасаясь, что вскоре за ним вновь придет полиция. Тогда молодой человек направился к своему дяде-домовладельцу. «Убирайся! Не впущу», – сказал ему дядя на пороге. Ночью молодой человек повесился на ставнях дядиного дома.
Тревогу испытывали и революционеры, и полицейские (в Московском форштадте к тому времени были убиты почти четверть всех городовых), и представители политической и экономической элиты. Предводитель лифляндского дворянства барон фон Сиверс публично сетовал, что само существование немцев в Прибалтийском крае «подвергается величайшей опасности». Если такие опасения испытывал влиятельный барон, то что же должны были чувствовать простые обыватели?
Вот в таких условиях в Лифляндской и Курляндской губерниях велась подготовка к выборам в Государственную думу Российской империи. Казалось, ничего путного здесь получиться не может. Тем более, что выборы были не прямыми, а сословными. Что позволило, например, русской газете «Рижские ведомости» открыто объявить: «Всеобщего избирательного права нет».
Однако и избирательная кампания, и сама работа думы подтвердили – демократия начинается в умах людей. Государственной думе за короткий срок удалось сделать немало хорошего для народа.
Инициатором демократических реформ стал глава правительства, убедивший царя Николая II ввести свободу слова, печати, собраний, учредить российский парламент. Само имя Сергея Юльевича Витте напоминает, сколь тесно переплелись российская и латвийская истории. Род Витте был известен в Риге еще до включения этого города в состав Российской империи – в XVII столетии его представители входили в число богатейших немецких купцов этого города. Затем предки будущего реформатора переселились в Россию, обрусели и стали считать ее своей отчизной.
Национальные партии
В октябре 1905 года в России была легализована деятельность политических партий. И буквально через пару месяцев слова “октябристы”, “кадеты”, “социал-демократы” замелькали на первых страницах российских газет. В Латвии, однако, произошло иное политическое деление. Сначала там были созданы национальные партии – латышские, немецкие, еврейские. У русских, как не раз случалось и впоследствии, нашлись политики, примкнувшие к другим национальным группам. Так, депутат рижской думы Меркульев (прозванный недоброжелателями «русским немцем) примкнул к созданной потомками германских крестоносцев Прибалтийской партии. А русская газета «Рижские ведомости» выдвинула свой лозунг в сложившейся политической ситуации: «Теперь не до национальных счетов». Логика ее напоминала логику части русскоязычного населения времен Народного фронта: все заинтересованы в демократизации, в подъеме экономики, а с национальными интересами можно подождать.
В рижских газетах начала 1906 года встречались названия партий с четким указанием национальной принадлежности. Так, в тех же «Рижских ведомостях» говорится о латышской конституционной партии, еврейской конституционно-демократической партии… Что примечательно, по национальности делились не только легальные партии. В подполье существовали латышская ЛСДРП, еврейский «Бунд», русская РСДРП…
Впрочем, наряду с национальным делением образовалось и несколько политических лагерей. Прибалтийские немцы и немногие примкнувшие к ним русские и латыши (Меркульев, группа лидера рижских латышских домовладельцев Фридриха Вейнберга) считались консерваторами. Старейшая рижская русская газета «Рижский вестник» поддерживала влиятельную в России партию «Союз 17 октября». Оппоненты «Рижского вестника» из «Рижских ведомостей» утверждали: в Риге «октябристы» изолированы, а самым сильным является прогрессивное направление, которое представляют кадеты, латышская, литовская, польская и эстонская конституционно-демократические партии.
Выборы были (как и современное голосование за президента США) двухступенчатыми. Сначала избиратели голосовали за выборщиков, а затем последние собирались и выбирали депутатов Государственной думы от Лифляндии и Курляндии. Среди попавших в выборщики было немало известных в истории Латвии людей: князь Кропоткин, сделавший Сигулду известным курортом, будущий городской голова Риги Андрейс Красткалнс, депутат городской думы Меркульев, известный политик времен гражданской войны министр в прогерманском правительстве Ниедры Теодор Ванкин…
Школа для политиков
Среди тех, кто избирался депутатами дореволюционных российских дум, были и будущие отцы-основатели Латвийской Республики. К примеру, сто лет назад депутатом первого российского парламента стал будущий первый президент Латвии Янис Чаксте.
Уроженец Митавы (Елгавы) Янис Чаксте был избран в российский парламент от Курляндской губернии. В Госдуме он встретился со своим бывшим преподавателем Сергеем Муромцевым (мир тесен!), у которого учился юриспруденции в Московском университете. Профессор Муромцев был одним из лидеров партии Народной свободы (кадетов). К кадетам примкнул и елгавчанин. И сразу же оказался в правящей коалиции. Все руководящие посты в Госдуме – секретаря, заместителей председателя занимали именно кадеты. А знакомый Яниса – Сергей Муромцев стал первым спикером российского парламента.
Несомненно, работа в парламенте стала для Яниса Чаксте хорошей политической школой. Созванная по воле царя дума тут же встала в оппозицию к императору. Работа шла четко и оперативно: был принят государственный бюджет, утверждено самое прогрессивное в Европе фабрично-заводское законодательство… И все это – за 72 дня работы. Напуганный тем, что реальная власть уплывает у него из рук, император распустил думу. Но перемены были уже необратимы. Как уже говорилось, в последующих дореволюционных думах также работали известные латвийские политики. В том числе первый военный министр Латвии Янис Залитис, член первого Кабинета vинистров Янис Голдманис. Кстати, они позиционировали себя в то время как убежденные российские патриоты. И, не случись революции, возможно, вошли бы в историю не как основатели Латвийской Республики, а как патриоты России.
