Шаркающей старческой походкой из глубины сцены вышел унтер Сила Ерофеич Грознов. Зал зааплодировал. Обычно такими встречами балуют заезжих звезд. Но тут случай особый: Марк Лебедев наконец-то опять на сцене своего родного театра. Долго не виделись! Ну и отреагировали спонтанно. Сила Грознов – герой пьесы Островского – роль с яркой театральной биографией, бенефисная, великие играли – Варламов, Жаров, Бабочкин… После спектакля «…а счастье лучше» в Рижском театре русской драмы актеры несколько раз выходили на поклоны. В номинации «Лучшая мужская роль» победа, бесспорно, за Марком Лебедевым.
– Марк Борисович, поздравляю. Сыграно! Ваш Сила Ерофеич – сила. С харизмой старец. А для вас что главное в нем?
– Да я даже не знаю, что ответить. Я все сыграл. Чудаковат? Ну да, ну да… Но с хитрецой, себе на уме, не без юмора старик. В нем есть и доброта, и нежность и чуткость какая-то, я так думаю.
– У вас-то самого есть ощущение успеха?
– Ну, вроде бы да… Я, конечно, очень нервничал.
– Во время премьеры?
– Нет, во время работы. Когда Леонид Савельевич Белявский предложил мне эту роль, я согласился только потому, что это Леонид Савельевич и потому что это Островский. Это мой пятый спектакль по Островскому. Первый – дипломный – «Трудовой хлеб». Мне было двадцать четыре года, сыграл ветхого старика. Говорили, неплохая работа была. Мне и потом везло на стариков, много я их переиграл.
– Я и тех, что помоложе, отлично помню. Особенно Холстомера в «Истории лошади» в постановке Марка Розовского. А Дон Кихот в «Человеке из Ламанчи», а Крутицкий в спектакле «На всякого мудреца довольно простоты» того же Островского?.. Долго вы постились последние годы в своем театре без ролей, аккурат на Пасху разговелись.
– Материал-то, слава Богу, благодатный, играть одно удовольствие. Один язык чего стоит… Ну вот, согласился, а потом, когда прошло какое-то время, впал в сомнение. Смогу ли? Кто-то ведь меня как актера помнит и, возможно, любит. Уходить, знаете, надо с достоинством. Жене говорю: что же, опять нервничать, ночами не спать? Сплю по четыре часа в сутки. Утром просыпаюсь в пять и начинаю долбить текст.
– Неужели так боялись?
– А что вы хотите? Одно дело, когда ты все время в струе, в репертуаре, а я растренирован. Простой для артиста – вещь убийственная. Я мог завалить эту роль! Да и не знаю еще, что окончательно получится. Прошло только два спектакля. Когда я вышел и раздались аплодисменты, я растерялся. Наверное, в зале были те, кто меня помнит по старым ролям. Может быть, это сняло напряжение. Спектакль покатился. Кажется, все кончилось благополучно. Появился намек на характер, не знаю, вправе ли пока говорить – «образ».
– Мне еще ваш сценический костюм понравился. Ранец за плечами – тоже, по-моему, очень хорошая деталь.
– Ранца вначале не было. Мы его придумали вместе с Белявским. Отставной солдат, одинок, ни кола, ни двора. Все имущество в этом ранце. Если говорить о внешних деталях, то мне безумно понравилось оформление спектакля – работа сценографа Илоны Гонсовской. Вот это тот старый театр, в который я когда-то пришел, всю жизнь прожил…
– И лучше не нашли?
– И лучше не нашел.
– Марк Борисович, заметили, как сейчас театры просто-таки повально набросились на Островского. Казалось бы, что нам до этих былинных Сил Ерофеичей, Манеф, Кабаних…
– А потому что это непреходяще. Та же любовь, та же честь, та же правда.
– За столько-то лет лучше никто не написал?
– А лучшего бытописца, чем Островский, вы не найдете нигде. Нету. …Я ведь почему не спал, когда репетировал? Надо было текст в память уложить, чтобы ни одно словечко не пропало. Каждое – на своем месте, без отсебятины.
– Это откуда такая забота, от ваших древних корней? (Род Марка Лебедева старинный, в нем и священники православные есть).
– Да это просто хороший русский язык, который сейчас забывается, к сожалению. Я телевизор смотреть не могу из-за бескультурия речи.
– Ну да, ваш унтер, к примеру: отставник, а матом не ругается.
– Поэтому я сейчас смотрю только спортивные передачи. А остальные кнопки даже не нажимаю.
– Марк Борисович, что дальше?
– Не знаю… Не исключено, что это будет финиш. Кто, кроме Белявского, потратит на меня столько сил? А есть режиссеры, к которым я не пойду сам. Помню, один режиссер сказал: «Я съем свой диплом, если поставлю плохой спектакль». Так ему уже дипломов десять надо бы слопать!
ВРЕЗКА
Марк ЛЕБЕДЕВ
В Рижский театр русской драмы пришел в 1961 году. Более тридцати лет был одним из ведущих и наиболее популярных актеров труппы. Очень плодотворно работал, когда театром руководил Аркадий Кац. Сыграл десятки запомнившихся зрителям ролей: Холстомер («История лошади»), Дон Кихот («Человек из Ламанчи»), Кучумов («Бешеные деньги»), Крутицкий («На всякого мудреца довольно простоты»), Глостер («Король Лир») и др. Одна из любимых, по словам Марка Борисовича, ролей – Осел в спектакле «Бременские музыканты». Народный артист Латвийской ССР. Последние годы в Рижском театре русской драмы практически не занят. Преподает фехтование в студии Семена Лосева. Раз в два-три месяца играет в Москве – в инсценировке рассказа Бабеля (режиссер-постановщик Аркадий Кац). Роль Силы Грознова в спектакле «… а счастье лучше» – первая значительная роль в Рижском театре русской драмы после долгого творческого простоя.
