Натуру профессиональную от дилетантской отличишь сразу по характерным отпечаткам, накладываемым профессией. Школьный учитель, например, — это человек, по определению, аккуратный, подтянутый, излагающий свои мысли по нескольку раз с разных сторон, чтобы было так ПОНЯТНО, что дальше некуда. Еще чуть–чуть — и будет зануда. Валерий Алексеевич Бухвалов эту грань не переходит. Он, доктор педагогических наук, школьный учитель биологии и химии, депутат Сейма, внятно и четко объяснил на примерах, ЧТО является главным делом его жизни. Работа учителя. Но если «выкристаллизовать» жизненно смысловое слово, то получится… «СВОБОДА». Ее–то он и восславил в наш жестокий век, по примеру великого поэта.
— Валерий Алексеевич, как и почему вы пришли в политику?
–До 1995 года я ни о какой политике не думал и рассмеялся бы в лицо человеку, который сказал бы, что за политическую деятельность я когда–нибудь буду получать зарплату. Я работал в 1–й Елгавской средней школе и был погружен в проблемы создания новой русской школы в Латвии. Ведь с восстановлением независимости в Латвии встал вопрос о том, какой быть школе вообще и русской — в частности. Вместе с группой педагогов мы тогда разработали концепцию гуманитарно–экологической школы (как биолог я особое внимание уделял вопросам экологии). До 1995–го сохранялась надежда, что русская школа в Латвии сможет развиваться в интенсивном режиме. Но принятие второго закона об образовании (исключающего первый) стало поворотным событием. Было узаконено, что в основной школе, т.е. с 1–го по 9–й класс, два любых предмета в начальных классах по усмотрению школьного руководства должны преподаваться на латышском языке, а в средней школе с 10–го по 12–й класс — 3 предмета. Это был первый сигнал о том, что латвийское государство вступило на путь принудительной ассимиляции нацменьшинств, не считаясь с реальными условиями учебно–воспитательного процесса в русских школах, не думая о развитии его, определяя приоритетным направлением постепенную латышизацию русской школы. С чем я был категорически, в корне не согласен как тогда, так и сейчас. Ради этого, как ни парадоксально, я и пошел в политику. Средствами чисто методическими изменить русскую школу в Латвии оказалось невозможно.
Билингвализм. Хоть имя дико, но ИМ ласкает слух оно
— Помню, в те годы я присутствовала на уроке истории и была поражена бессмысленностью требований, предъявляемых к учителям. Первые пол–урока учитель давал материал по–русски. Вторые пол–урока — ТО ЖЕ САМОЕ — по–латышски…
Да, гримасы билингвализма ужесточились к 1998 году, когда был принят третий закон об образовании, еще более радикальный в отношении языков обучения. С 1–го по 9–й класс вводилось обязательное билингвальное обучение. Министерство образования и науки подготовило 4 модели учебного плана по билингвальным программам. Суть их: постепенно уменьшая с 1–го по 9–й класс количество предметов, которые дети изучают на родном языке, увеличивать количество предметов, изучаемых на латышском. А с 10–го по 12–й класс перевести ВСЕ предметы на латышский.
Начались активные акции протеста против этого закона. Государство в лице правящего национал–радикального большинства в парламенте продемонстрировало всему миру, что не желает считаться с мнением нацменьшинств. В 1998 году никто не был готов работать в билингвальных русских школах. Не было тогда ни учебных, ни методических пособий, ни курсов для учителей, ни каких бы то ни было серьезных научных исследований, которые бы показывали, КАК нужно это делать. Кстати, нет и сегодня. Хотя билингвальные учебники изданы по ряду предметов, они не нашли поддержки в русских школах, потому что написаны примитивно. Вот материал на русском, а вот — на латышском.
— В чем проявилась антинаучность билингвализма в здешней редакции?
— Дело в том, что преподавание, например, истории и преподавание латышского языка требует двух разных методик — настолько разных, что они вступают в противоречие. При изучении языка основное внимание должно быть обращено на формирование устной и письменной речи. А при изучении истории, равно как и математики, физики, биологии, основное внимание уделяется формированию предметного мышления. И вот, согласно политическому решению, эти две методики учителя должны были объединить в одну. Зачастую это просто нереально сделать. Но упорно делается и… получается по принципу «нос вытянем — хвост увязнет». Если мы начинаем на уроке давать больше латышского — сразу теряем предметные знания, т.е. дети хуже знают историю. А увлекаясь историей, латышский уходит на второй план. Бардак. Насильственную ассимиляцию детей — вот что придумали. Вместо качественной реформы — формальную смену языка обучения.
Дети — далеко не все билингвы от природы. Далеко не все реально могут работать с двумя языками. Мировая практика показывает, что высокими лингвистическими способностями обладает не более 18 процентов населения любой страны. Еще 30 — средними, а 50 — низкими. Это значит, что в классе обычной общеобразовательной школы примерно 7–9 учеников могут изучать предмет на любом языке — хоть китайском. Еще 10 — с трудом и ошибками. А 10–12 человек могут его изучать успешно только на родном языке. На другом — просто не в состоянии. Побеседуйте с учителями, родителями и самими учениками и вы убедитесь, что так оно и есть. Мы на протяжении уже многих лет делаем анализ результатов выпускных экзаменов. Они соответствуют вышеописанному раскладу. Поэтому все заявления Минобраза о резком улучшении качества знаний латышского — не более чем слова. Никаких резких улучшений нет! Идет колебание в пределах 2–3 процентов.
От «А» до «С»
— А какой могла бы быть качественная реформа образования?
— Еще в 1999 году мы совместно с доктором педнаук Плинером создали концепцию развития русской школы. Она получила название Латвийской школы евроэтнокультурного развития. Заняла 1–е место на республиканском конкурсе концепций развития русских школ, который проводил Союз граждан и неграждан. Мы считаем, что необходимо перевести процесс образования на новейшие системы развития детей. В России, например, используется 16 развивающих систем. Увы, латвийские учителя об этом мало что знают. Когда–то нам говорили в институте: главное — это знание детей, а главная задача на уроке — учебная, вы должны добиться того, чтобы дети выучили как можно больше информации. На самом деле это заблуждение. Информация — не самоцель образования, а средство для развития личности и ее разнообразных способностей. Главным является не запоминание информации, а умение с ней работать. Это и есть развитие детей. Знания запоминаются не принудительно, а через разнообразные методы и формы работы с информацией. Мы разработали несколько методик.
Второе направление: этническое воспитание детей. Ребенок не должен воспитываться на абстрактных моделях и истинах. В школе должен быть системный — начиная с 1–го класса — курс родной культуры детей. В нашем случае — русской. Тут возможны варианты. Это может быть отдельный предмет, а может идти и через другие предметы. Успешность развития и обучения ребенка во многом определяется теми культурными ценностями, которые ему прививаются с раннего детства и которым он в конце концов отдает предпочтение. Скажем, если материальные ценности перекрывают духовно–культурные, это неизбежно ведет к явлению, которое мы сейчас наблюдаем: финансово–экономический кризис. Патриарх Кирилл на этот счет сказал в своей проповеди, что в переводе с греческого слово «кризис» означает «наказание». За жадность, за желание хапнуть побольше, даже когда хапать больше и нечего. Но напомню Булгакова: кризис — в головах. Чтобы это ПОНЯТЬ, надо быть культурным человеком.
Третье — язык преподавания предметов. Мы стоим на том, что в каждой русской школе в каждой параллели должны быть три класса — как минимум. Первые — такие классы, где сами дети и их родители хотят изучать большинство предметов на латышском языке. Второй, «Б» класс — такой, где соотношение языков (2–3 предмета) будет определяться по договоренности между родителями, учителями и детьми. А вот третий класс — «С» — где обучение будет происходить только на родном языке. Чтобы любой ребенок, независимо от его лингвистических способностей, имел возможность получить полноценное среднее образование, затем — профессиональное и высшее. Сегодняшний закон об образовании такого не позволяет делать, тем самым попирая СВОБОДУ детей и родителей.
Это сладкое слово — свобода
Кого, в самом деле, касается, КАК я потом буду работать, если я в вузе, допустим, изучал профессию учителя на русском языке! Это МОЕ дело. Задача государства — дать мне возможность не болтаться по улицам и не стоять на бирже труда, а учиться. А язык обучения моего, повторяю, это МОЕ дело. Во всех цивилизованных странах в большинстве вузов существует несколько языков обучения. Но учитывая, что нашим большим соседом является Россия, я считаю, что каждый житель Латвии, независимо от цвета паспорта, должен знать русский. Уверен, скоро наступить такое время, когда мы будем туда ездить и работать по договорам. Однако сегодня — особенно в районах Курземе, Видземе, Земгале — уже многие не знают русского языка. Соответственно, они будут ограничены в выборе работы. Им делать нечего в совместных латвийско–российских фирмах. Не государство, а сами школы по договоренности с родителями и детьми должны решать этот вопрос. Я, скажем, хочу, чтобы мой сын учился в Петербурге. Тогда зачем ему на латышском среднее? Почему я не имею право выбора? Мне, как родителю, надо, чтобы мой ребенок был конкурентноспособен в России, имел знания и умения ГЛУБОКИЕ.
— Вы хотите сказать, что русский язык — ключ к дверям в мир русской культурной информации?
— Именно. Это наука, искусство, религия, техническая информация, военная — любая. И вот вам вопрос на засыпку: у какой информации выше культурно–образовательный потенциал, у русской или у латышской? До сих пор очень многие технические учебники в РТУ — на русском языке. На латышском их просто нет. Где выше уровень информации?А ведь человек должен не только освоить основы, но и научиться творить, используя полученную информацию. Глубина и ценность наработанной информации выше — на родном языке, а значит, больше и потенциала для творца.
— Подытожьте, пожалуйста, беседу вашим политическим кредо.
— Сказал — хорошо, но главное — делай. Стараюсь каждый день двигаться на шаг вперед в делах, а не в словах… Если я не могу провести какую–то инициативу через парламент, то пытаюсь запустить ее на общественном уровне, через общественно–культурные проекты. Так, я принимаю активное участие в работе общества русской культуры «Вече». Вместе с доктором Плинером мы делаем серию педагогических и патриотических проектов. Помогаем учителям в области методик образования. Создали два видеофильма о Великой Отечественной войне, диск с песнями военных лет.
