…Правительство сокращает зарплаты госслужащих. Правые вновь задумались о завинчивании гаек в языковой сфере. Валовой продукт сокращается, прилагаются огромные усилия, чтобы не допустить девальвации лата, власти повышают налоги. Наконец, недовольные собираются на улице Екаба и пытаются проникнуть в здание Сейма…
Это – не хроника недавних январских событий. В первом абзаце статьи речь идет о событиях января-февраля 1932 года. Но как же она похожа на нашу!
Когда закончится этот ужас?
В кризисный 1930 год жизненный уровень в Латвии упал, но отчаяния не чувствовалось. В 1931-м экономическая ситуация ухудшилась. Из страны началось бегство капитала. Вот как характеризовал 1931 год в новогоднем радиообращении к народу президент Латвии Алберт Квиесис: из-за оттока капитала и, соответственно, нехватки денег банки были вынуждены жестко взыскивать долги со своих клиентов. В результате многие заемщики разорились. Государству пришлось приложить немало усилий, чтобы лат не рухнул.
Заметим, в новогоднюю ночь президент говорил не о счастье и шампанском, а о курсе лата и необходимости проявлять бережливость. Сам по себе факт весьма красноречивый.
Естественно, что самым актуальным и в Латвии и в других европейских странах странах в начале 1932 года был вопрос: когда закончится этот ужас? Западные эксперты и руководители демонстрировали патологическую неспособность прогнозировать будущее. К примеру, директор Британского национального банка мистер Норман в конце декабря 1931 года обрадовал британцев обещанием, что кризис закончится через два месяца. Что называется, попал пальцем в небо…
А вот как отвечали на этот же вопрос в канун 1932 года латвийские должностные лица. Председатель Банка Латвии Адольф Кливе развел руками: все зависит от экономики великих держав… Депутат Рубульс предположил, что кризис станет бушевать до мая. Пожалуй, лучше всех ответил на вопрос журналиста газеты «Сегодня» русский депутат парламента Мелетий Каллистратов: «Мне конкурировать с Финком (знаменитый латвийский прорицатель того времени. – Прим. автора) трудно. Надо действовать».
Как же действовало правительство?
Богатые плачут первыми
Рецепты у власть имущих были те же, что и сегодня – правящая коалиция решила экономить. Даже в Национальном (оперном) театре произошло сокращение штатов. 1 января 1932 года все государственные служащие получили «новогодний подарок» в виде уменьшения зарплат. К чести тогдашних властей, хотя жалованье сократили всем, но низкооплачиваемым служащим совсем ненамного, а высокопоставленным чиновникам – существенно. Так, госслужащему с окладом в 80 латов жалованье сокращалось на 3 процента, чиновнику с окладом в 250 латов – уже на 10 процентов, а богачи, имевшие тысячу латов в месяц, лишались 17 процентов окладов. Согласитесь, все не совсем так, как сегодня, когда тяготы кризиса ложатся на богатых и бедных в равной мере.
А средства искали, как могли. К примеру, Рижская дума приняла решение повысить налог, собиравшийся с владельцев собак. В ряде рижских магазинов в начале января ограничили выдачу сахара в одни руки, чтобы всем покупателям его хватало. Происходило это перед введением в стране сахарной монополии. Сахар должен был в результате подорожать на 20 сантимов за килограмм и население спешило запастись этим продуктом по старой цене.
Бедные коммерсанты и зажиточный нищий
И все же денег на сохранение нормальной жизни в стране не было. В провинции учителям по нескольку месяцев не платили зарплату. Потребовалось специальное решение Сейма, чтобы урегулировать эту проблему и погасить задолженность. А сами парламентарии задумывались о «немецком примере»: в одной из провинций Германии с государственной службы уволили всех замужних женщин. Исходя из принципа: муж есть, вот пусть и кормит, а работа нужна людям, у которых в семьях нет никаких доходов.
От нехватки денег страдали не только наемные работники, но и бизнесмены. Возникло небывалое в мировой истории явление: забастовки буржуев. В городе Мадона прекратили работу все кафе и бары, торговавшие алкоголем – так коммерсанты протестовали против дополнительных налогов на продажу алкоголя, установленных (в соответствии с тогдашним законодательством) городской думой. В Риге тщательно готовились к забастовке владельцы кинотеатров.
Безработные стояли в Риге в очереди за бесплатным супом. А вот добравшийся до столицы нищий из провинции отнюдь не голодал. Он устроился собирать милостыню на Бастионной горке (где в то время на вершине работало кафе). Рижане оказались людьми весьма сердобольными. Как установила рижская полиция, устраиваясь утром на «рабочем месте», профессиональный нищий к четырем часам, как правило, собирал 15 – 18 латов. Начинало темнеть и сборщик подаяния отправлялся со вкусом тратить деньги. Не все в латвийской столице было так, как казалось на первый взгляд…
Безработные в парламенте
Говорят, что ныне сложнее всего приходится взявшим кредит и потерявшим работу. В 1932 году «горючим материалом» стали безработные. Пособия они не получали, на социальную помощь в стране выделялись ничтожные суммы и, потеряв работу, человек, не имевший солидных сбережений, быстро оставался без денег. В феврале находившиеся в оппозиции социал-демократы призвали безработных прийти к Сейму.
В тот день должен был рассматриваться запрос социал-демократов министру благосостояния о безработице. При виде большого числа возмущенных людей охрана Сейма забеспокоилась. Но защищать парламент не понадобилось. Недовольные, правда, проникли в здание, но совершенно легально. В то время любой гражданин имел право по гостевому билету присутствовать на пленарном заседании парламента. Правда, без права брать слово: разрешалось лишь наблюдать, как депутаты обмениваются мнениями.
Безработные заранее запаслись гостевыми билетами. Но ответа министра благосостояния на запрос оппозиции так и не услышали. До этого дело не дошло, так как депутаты погрязли в дебатах по национальному вопросу.
Зимнее обострение
По мере углубления кризиса в стране стали больше внимания уделять национальным проблемам. Страсти разгорались. Правые партии поддержали идею ввести в стране правила, регулирующие употребление языков (раньше их просто не было). Министр образования задумал школьную реформу, которая могла уничтожить нелатышские средние школы. Казалось, момент для ограничения прав нелатышей выбран очень удачно: страшный кризис, людям не до «школьной» проблемы, выжить бы… К чести русских, немцев и евреев, они понимали, что не хлебом единым жив человек. Крупнейшая в то время русская газета «Сегодня» писала о проблемах русской школы и употребления языка значительно чаще, чем об экономических или социальных. Это, подчеркну, происходило во время Великой депрессии.
Нашла коса на камень: правительство настаивало на том, что ситуацию надо менять, нелатыши готовы были решительно защищать статус-кво. Депутат Леонтий Шполянский заявил в парламенте, для того, чтобы помешать ему выступать на русском, в Сейм придется ввести солдат и применить силу.
В тот день, когда безработные тщетно дожидались выступления министра благосостояния, глава правительства Маргер Скуениекс возмущался с парламентской трибуны: по его словам, молодого латыша не приняли на работу курьером в армейский экономический магазин из-за того, что он не знал меньшинственных языков.
Борьба русской прессы и русских политиков против правительства Скуениекса была долгой. В конце концов правительство было отправлено в отставку. Русские средние школы тогда удалось отстоять.
… А кризис в 1934 году кончился так же неожиданно, как и начался.
