Известный литератор и «просто умный латыш» Кнутс Скуениекс был участником знаменитого пленума творческих союзов Латвии 1988 года. На нем политический обозреватель Маврик Вульфсон впервые назвал события, последовавшие после 17 июня 1940 года, оккупацией, «а все сказочки о социалистической революции – ложью». О том, что думает сегодняшний Скуениекс по поводу прошлых и нынешних событий, рассказала в Neatkarīgā Rīta Аvīze Элита Вейдемане.
Из досье
Кнутс Скуениекс. Родился в Риге в 1936 году. Изучал филологию в Латвийском государственном университете, закончил московский Литературный институт им. Горького. В 1962 году осужден за антисоветскую пропаганду, семь лет провел в лагерях Мордовии. Ровно 20 лет назад, 6 июня 1989 года, полностью реабилитирован.
Вернувшись, активно занялся переводами поэзии с украинского, испанского, сербского, греческого, польского, литовского, финского, датского и других языков. Был руководителем Латвийского отделения PEN-клуба. Выпустил несколько сборников собственных стихов. Награжден oрденом Трех Звезд и литовским орденом Гедиминаса.
«Вместо слова «оккупация», – сказал г-н Скуениекс, – я бы использовал другой, более тяжелый термин – аннексия. Классическая оккупация существовала во времена немцев: государство было уничтожено, не было никакого местного – даже марионеточного – правительства».
То, что Маврик назвал оккупацией, Скуениекса не потрясло. Несравнимо больше его ошарашило сказанное в 1952 году, когда он учился в рижской 2-й средней школе, классной руководительницей: никакой социалистической революции в 1940 году в Латвии не было. И что «в ЧК учительницу не вызвали – никто не настучал».
«Все очень относительно, – замечает он, – и не надо те времена изображать только черным или белым цветом. Все не так просто. Во-первых, власть людей организовывала, другой вопрос – каких целей ради. Но она гарантировала людям физический и духовный минимум. Люди, конечно, не знали, что не получают большей части заработанных ими денег, и за счет этого пропаганда объявляла бесплатными медицину и образование. Газеты были фактически за бесплатно, то же – с жильем, электричеством, транспортом и хлебом.
Многие по-прежнему хотят жить по социалистическим принципам. И великие национал-патриоты, ненавидящие инородцев, с удовольствием подладились бы под принципы, которых придерживаются иноотечественники».
«Ситуация изуродовала и разделила людей на две части, – продолжает «просто умный латыш» Скуениекс. – Мне многое не нравится в латышском народе. Он живет в какой-то нездешней реальности. Сейчас оптимизм в отношении лучшего будущего приутих, остались воспоминания о « золотых временах», начавшихся в 1943 году… Например, крестьянин, по определению, обычно не занимается сбытом своей продукции. Так было и в «золотые времена», и во времена советские. Сегодня он вынужден об этом думать…».
На вопрос, смог бы он покинуть Латвию, г-н Скуениекс ответил: «Будь я моложе и здоровее, я, может, и уехал бы на год. Но годы, полные сил, ушли в другом направлении. Хотя я об этом особо не жалею. Потому что понял – любить Родину гораздо легче издалека… И на баррикады я шел из чувства долга. Я тогда говорил людям – за это придется платить. В ответ слышал большое «Фу!». Когда теперь люди с воодушевлением вспоминают баррикады, я говорю: не дай Бог им повториться. То был вопль отчаяния…».
Сегодня, по словам Кнута Скуениекса, патриотизм отсутствует напрочь. «Вот, например, учителя злятся, но в их протестах я ни разу не слышал имя «Латвия». Если бы через пару лет латвийское государство превратилось в протекторат Швеции или – как времена немецкой оккупации – исчезло совсем, тогда бы латыши поняли, что у них отняли. Люди быстро привыкли к тому, что государство – величина сама собой разумеющаяся. Как воздух, которым они дышат. По-моему, у латышей по-прежнему сознание крепостных людей. Латышу, по мнению многих, заниматься бизнесом – аморально. Ему позволительно либо землю пахать, либо ходить при белым воротничке.
Мы можем благодарить кризис. Он ставит человека в экстремальную ситуацию, приходится думать самому. И кризис показывает, кто ты, каждый из нас, на самом деле».
Латвийский кризис, по мнению Скуениекса, начался со дня провозглашения независимости. «Что мы получили в наследство от времен, когда были в составе СССР? Огромные заводы… Все сырье и детали поставлял Советский Союз. Если бы сейчас нам пришлось расплачиваться за все самим, во сколько бы обошлись эти радиоаппараты, которые не покупали бы даже в глубинке? Так что разговоры о том, что потеряно крупное производство, пустое. Производство у нас должно быть средним и мелким.
И еще. Почему мы нередко с завистью смотрим на Эстонию? Потому, что она сумела сохранить академическую систему образования, и теперь там есть плеяда умных политиков и политологов».
Оценивая роль интеллигенции в ее стремлении заявить о себе в политике – организовать, скажем, ту же революцию зонтов, г-н Скуениекс заметил, что сегодня любой почему-то считает возможным причислить себя к интеллигенции. «На самом деле мы должны говорить о художниках, актерах, писателях. Они обязаны работать качественно. Но в профессиональных сферах все больше разгильдяйства. Это наглядно демонстрируют выставки, книги, музыка. Они совершенно утратили ценность, стали фоном». А нынешняя интеллигенция, по мнению Скуениекса, это «такая жевательная резинка. Из нее можно выдуть большой пузырь, который быстро лопнет, или тянуть жвачку до бесконечности».
