В апреле 2003 года группа общественных организаций создала Штаб защиты русских школ. Штаб активно включился в борьбу за русское образование, которому грозило полное уничтожение. Итогом массовых протестных митингов и шествий, сбора подписей в защиту русских школ стало билингвальное образование. Правительство внесло поправки в закон об образовании, предусматривающие, что на латышском языке будет преподаваться не менее 60 процентов уроков.
Тогда казалось, что компромисс достигнут. Увы, русские школы постоянно будоражили умы национально озабоченных политиков, они мечтали о полной расправе над русским образованием. В 2014 году правительство декларировало новые изменения языковых пропорций, а затем президент Вейонис подписал поправки к Закону об образовании, нацеленные на полное уничтожение русских школ в Латвии. Тогда, ровно 7 лет назад, Штаб защиты русских школ возобновил свою деятельность.
Во время второй реформы к Штабу присоединилась Татьяна Андриец, сейчас – студентка СПбГУ (факультет международных отношений). Она рассказала, что её привело в Штаб защиты русских школ:
– Как я пришла в Штаб?
– Дело в том, что я перешла в латышскую школу в последний 12-й класс. До этого я перескочила через класс экстерном (из 9-го в 11-й) и хотела убедиться, что смогу учиться на равных в 12-м в другой школе, в которой никто не знает об экстерне и, соответственно, не будет делать никаких поблажек. Ну и вообще было интересно пойти в латышскую школу. Я решила, что русский и так знаю хорошо, а латышский можно и лучше.
Другое дело – общение. У нас с одноклассниками все-таки совсем разный менталитет, разные взгляды на историю (на “оккупацию”, на легионеров Ваффен-СС, которых они считают героями и т.д.), на школьную реформу (я заканчивала школу в 2018 году, а это был самый пик второй реформы – разгар митингов и протестов, поэтому разговоров на эту тему трудно было избежать). В результате у нас в классе постоянно были споры, даже конфликты, и обычно я оставалась со своим мнением одна против всего класса.
Поэтому, особенно к концу года, мне было не очень комфортно в этой школе, я превратилась почти в одиночку, что очень для меня нехарактерно, так как я довольно общительный человек. Для одноклассников я была “рукой Кремля” и врагом государства, и мне так и не удалось их убедить в том, что можно выступать за русские школы, но при этом не быть врагом Латвии. Некоторые одноклассники даже делали замечания мне, если я говорила по-русски, причём не с ними. “Ты же в латышской школе находишься”…
Кажется, весной, директор школы пригласила меня в Сейм на конференцию по нацменьшинствам. В ней в основном принимали участие директора из разных школ и политики, а я должна была как ученица поделиться опытом перехода из русской школы в латышскую. Перед конференцией я поделилась с директором опасениями, что не подхожу для этой роли, поскольку, хоть я и перешла сама в латышскую школу, я против насильственного перевода школ на латышский язык.
Директор удивилась, но успокоила меня и сказала, что этого не надо говорить, а я просто должна рассказать, каково мне в латышской школе. Однако на конференции я выступила несколько раз и все-таки сказала, что я против перевода школ на латышский язык, что для того, чтобы дети полюбили латышский язык, насильственные методы неприемлемы, они вызывают лишь чувство протеста и неприязни к языку и государству в целом.
Конечно, директор, которая меня туда пригласила, как и многие другие, были очень недовольны мной, но зато в зале находились несколько активистов движения за русские школы, и они меня поддержали, аплодировали после выступления… Мы познакомились, так я попала в Штаб защиты русских школ. Я была счастлива находиться среди таких интересных людей, которые проникнуты одними со мной идеями и взглядами. Особенно после латышской школы, когда я ощущала дефицит общения на русском.
Я стала активно участвовать в митингах, собраниях, обсуждениях. Ведь этот опыт со школой помог мне осознать, что русские ребята, которые пойдут в латышские школы, либо вынуждены будут ассимилироваться, либо будут постоянно находиться во враждебной атмосфере, в какой находилась я.
Сейчас я думаю, что русские школы уже не спасти. (Одна надежда на иски в ЕСПЧ). Объясню почему. После реформы 2004-го года большинство активных и принципиальных русских уехали. После реформы 2018-го года уехали почти все оставшиеся русские, готовые бороться за свои права. Сейчас в Латвии остались либо те, кто готов ассимилироваться, для кого вопрос национальной идентичности не важен, либо те, кто находится в подвешенном состоянии и вот-вот уедет. А принципиальных русских – считанные единицы. А единица, как известно, ноль и вздор…
Буду ли я продолжать бороться за русское образование?
Я вообще хотела бы посвятить жизнь борьбе за права русских соотечественников за рубежом и права человека вообще. К тому времени, когда я закончу образование, может, уже не будет русских школ (даже в таком виде, в каком они существуют сейчас), а, следовательно, и борьба за них будет бессмысленна, но за права русских, права соотечественников, за интересы России за рубежом я обязательно буду бороться.
Русские школы и образование на русском обязательно останутся в Латвии, а вы, Таня молодец и продолжайте работать в этом направлении, и повышайте уровень своего образования, не забывая читать книжки.