В Старой Риги ныне находятся штаб-квартиры многих властных структур. И, как ни парадоксально, один из «русских» экскурсионных маршрутов по Вецриге может быть посвящен именно им. С рассказом о том, какие права благодаря этим структурам имели русские Латвии в 20-30-е годы прошлого века. По-сути, речь пойдет о том, за что сегодня бы могли бороться латвийские русские. Ведь в 1991 году народ разделили на граждан и неграждан на основе тезиса: «Мы не создаем новое государство, а лишь восстанавливаем Латвийскую Республику». Значит можно говорить: «Верните, то что было, требуем восстановить подлинную Латвийскую Республику, а не создавать какую-то фальшивку!»
Клиент всегда прав!
Эта экскурсия по Старой Риге могла бы начаться у здания Банка Латвии на Валдемара, 2а. Здание было построено в январе 1905 года для филиала российского Государственного банка и является одним из последних творений талантливого латышского архитектора Августа Рейнберга. Что любопытно, в красивом и функциональном здании банка имелись не только операционные залы, но и, к примеру, квартиры для банковских служащих.
Здание выглядело столь респектабельно, что в 1919 году сюда вселилось правительство нового государства – Латвийской Республики. Но в 1922 году в доме нашлось место и для Банка Латвии. Здесь совершались банковские операции, заседали правление, совет банка. Казалось бы, между банковской и языковой политикой в стране не может быть никакой связи. Но, представьте себе, банк влиял на употребление языков в Латвии. Вот лишь один пример. В январе 1933 года высший орган управления Банком Латвии – совет – собрался на весьма поучительное заседание. Обсуждался вопрос, в какой мере клиенты банков обязаны использовать латышский в финансовых документах. Дело в том, что незадолго до заседания совета правительство наконец-то приняло правила о государственном языке. Возник вопрос, а действителен ли теперь вексель, оформленный на немецком? Правление банка спрашивало у совета: принимать ли к учету вексель, написанный на русском или немецком языках, где в качестве места платежа указаны Митау или Двинск. Ведь раз юридически существует Даугавпилс, а не Двинск то должник может попытаться не платить, под предлогом, что города Двинска не существует. (Получается, что правление банка Латвии беспокоило отнюдь не использование негосударственного языка в делопроизводстве, а лишь соблюдение прав кредитора!).
И что же решил совет? Он отметил, что банк отвечает за финансово-хозяйственную, а не какую-то иную политику, что банк не желает предъявлять к своим клиентам серьезных требований. Мол, пусть оформляют документы на том языке, на каком клиентам приятно это делать.
Языковые свободы
Как уже говорилось, в здании Банка Латвии в 20-е годы ХХ столетия находился и кабинет министров. Какую языковую политику проводили латвийские правительства в 20-е годы прошлого столетия. Да никакую, что русских вполне устраивало. Первые правила о государственном языке правительство приняло, лишь в 1932 году. Это были удивительные, с позиций сегодняшнего опыта, правила: они не вообще регулировали язык делопроизводства на частных предприятиях. А удельный вес предприятий государства и самоуправления был в то время очень мал. А вот еще одна статья языковых правил: «На собраниях, в торговом сообщении, при отправлении культа, в прессе, в книжном издательстве, в учебных и воспитательных заведениях в рамках существующих законов может свободно использоваться любой другой язык».
Да, о чем говорить, если в конце 20-х годов прошлого века даже заместителем министра могли утвердить политика, вовсе не говорящего по-латышски. Но об этом лучше рассказать у здания Сейма
Русская речь с трибуны Сейма
От Банка Латвии наша экскурсия направляется на улицу Екаба – к зданию латвийского парламента. Построено оно было в 1867 году по проекту Роберта Пфлуга и Яниса Бауманиса как Дом лифляндского рыцарства. То есть, для собраний лифляндского дворянства. После образования Латвийской Республики здание передано латвийскому парламенту.
…1928 год. Страна готовилась отметить десятилетие независимости, а в Сейме разгорелись необычные дебаты: может ли стать заместителем министра депутат парламента, не знающий латышского. Речь шла о русском претенденте на пост товарища (заместителя) министра земледелия Леонтии Шполянском. Многие правые и центристы были «за», левые – против. Причем мнения депутатов зависели от их политической позиции, а не от отношения к национальному вопросу. Что примечательно, сначала ораторы использовали в доказательство своей правоты аргумент, не имеющие никакого отношения к языкознанию.. И лишь когда все иные доводы оказались исчерпаны, депутат Линдиньш отметил: «Да этот Шполянский не знает латышского языка!». Ему ответил латыш, депутат Сейма, глава латвийской православной церкви архиепископ Иоанн Поммер: «Со своими избирателями он может говорить и по-русски». Линдиньш нашел еще один аргумент:
– Нельзя допустить, чтобы всем чиновникам Министерства земледелия вменялась обязанность знать русский язык, чтобы объясняться с господином Шполянским». Православный архиепископ воззвал к здравому смыслу:
– Они же все знают русский язык.
Отметим, что сам Леонтий Шполянский к тому времени уже был депутатом Сейма. Как же он мог работать в латвийском парламенте, не зная латышского? Очень просто. В то время выступать с трибуны Сейма можно было не только на латышском языке, но и на русском или немецком.
Перед тем, как покинуть улицу Екаба, экскурсантам стоит рассказать о политике демократической Латвии в сфере образования в 20-е годы ХХ столетия. Во-первых, закон гарантировал обучение в школе на языках национальных меньшинств. И даже после улмансовского переворота в 1934 году никому и в голову не приходила мысль ввести в русских гимназиях пропорцию 40 на 60. В университете обучение велось на латышском. Но все студенты должны были платить за учебу. А частный вуз – Русские университетские курсы – по воле депутатов Сейма получал дотации от государства. В результате, русские и латышские студенты по многим специальностям имели равные возможности для обучения на родном языке.
И последний факт. В 1932 году правовая комиссия Сейма обсуждала, можно ли вывешивать предвыборные плакаты на негосударственном языке без перевода на латышский. Большинством голосов парламентарии решили – пусть партии вывешивают плакаты на том языке, на каком хотят.
Директор? Им и останешься!
Далее экскурсия направляется на Ратушную площадь, к рижской мэрии. Первая ратуша в Риге была построена в Риге в 13-м веке, предположительно, в районе улиц Тиргоню и Шкюню. В 14-м столетии ее перенесли на рыночную площадь, которая, в результате, стала Ратушной. Дом был небольшим, всего из 6 комнат. Такая Ратуша в 18-м веке уже не отвечала потребностям города. Ее снесли, а новую построили в 1765 году по проекту подполковника-инженера российской армии Иоганна фон Эттингера. Здание неоднократно перестраивалось, а во время Великой Отечественной войны было разрушено и-за боевых действий. В начале ХХI века было построено новое здание мэрии – по внешнему виду – копия прежней Ратуши.
Нас, однако, в первую очередь интересуют, как относилась Рижская дума и ее исполнительный орган- городская управа – в 20-30-е годы к «русским» вопросам. Отметим, что дума была в этом отношении весьма и весьма либеральна. Чтобы не перегружать экскурсантов информацией можно привести лишь один пример. В январе 1923 года в управе решался вопрос, как быть с директорами школ, которые не знают латышского языка. Управа решила: не следует увольнять директоров или заведующих городских школ национальных меньшинств за незнание латышского языка, однако, в каждом учебном заведении должен быть один работник, владеющий латышским.
