Вот и отшумели школьные выпускные. Еще одно поколение парней и девушек вступило во взрослую жизнь. Поэтому самое время поговорить… о школе. А конкретнее — о результатах школьной реформы в Латвии. Ей уже 5 лет, можно сказать, — юбилей. Каковы же достижения? Об этом мы говорим с учителем русского языка и литературы Владиславом Рафальским.
— В вашем послужном списке 27 лет педагогического стажа, деятельность в Штабе защиты русских школ, скандально известный клип «Черный Карлис»…
— Причем, заметьте, все 27 лет в одной школе, а в штаб я пришел по велению сердца. Не мог спокойно наблюдать, как по живому режут то, что создавалось десятилетиями. Я имею в виду и систему образования вообще (отмечу, не самую плохую в мире), и школу в частности. Если кто забыл, напомню. Пропорции преподавания на латышском и русском языках вначале предлагали самые драконовские: и 80 на 20, и 90 на 10 и даже стопроцентное преподавание на государственном. Из всех гадких прошел самый мягкий — 60 на 40 процентов. И вариант билингвального обучения, когда часть урока идет на русском языке, часть — на латышском.
А ведь этого закона, пресловутой реформы могло и не быть. Если бы 1 сентября 2004 года не прошел символический акт всеобщего послушания, который должен был стать актом всеобщего протеста. Тогда директора русских школ дружно рапортовали, что школы к билингвальному обучению готовы. И это было первым шагом всеобщего обмана, всеобщей показухи. Только несколько на всю страну директоров школ не струсили, не побоялись и нашли в себе силы разумно, интеллигентно объявить о том, что реформа — блеф, что русская школа не готова к преподаванию на не родном для детей языке. И что даже если учитель говорит на латышском, он не готов ПРЕПОДАВАТЬ на латышском. Не готова к этому школа и сегодня.
Лицемерие на боевом скаку
— А как же показатели? По статистике уровень образования в Латвии не снизился.
— Я же сказал, 1 сентября 2004 года был первым шагом всеобщего обмана. Дальше — как снежный ком, по нарастающей. В школах пышным цветом процветает формализм и лицемерие. Я знаю школы, где тетради по русскому языку обязывают заполнять на латышском языке. Бред какой–то! И зачем? Но форма соблюдена. Самое удивительное, что нигде в мире, я подчеркиваю, нигде (!) билингвальная система обучения себя не оправдала. В Америке тоже пытались ее внедрить. Очевидно, наши ярые поклонники всего американского оттуда ее и переняли. Но в США быстро сообразили, что на выходе билингвальная авантюра выдает пшик: и без того уровень образования в школе ниже среднего, и без того мотивация у учеников низкая, а если обучение еще и не на родном языке?.. Словом, там все поняли. Может быть, и у нас догадались, но — уперлись. Потому как это уже дело принципа. А принцип у нас важнее разума и здравого смысла.
В 2005 году я работал в Рижской думе в комитете по образованию. После первого года реформы сделал депутатский запрос: попросил предоставить сравнительные цифры сдачи экзаменов до и после реформы. Получаю данные из пяти столичных школ. Цифры просто потрясли. Оказывается, за год билингвального обучения уровень знаний выпускников на 0,1–0,2 процента стал ВЫШЕ, чем когда дети учились на родном языке. Вы в это верите? Кто в это вообще может поверить? Приписки просто очевидны.
— Понять директоров по–человечески можно. На них оказывали давление…
— Конечно, они боялись последствий — увольнений, репрессий. И давление было. Оно связано с их разноплановой деятельностью, которую при большом желании легко можно перекалифицировать в преступление. Это касается работы с детьми, с родителями, их хозяйственной деятельности: сдачу в аренду школьных помещений, территорий, присутствие на территории школ магазинов, мастерских, стоянок, спортивных комплексов. Практически в каждой школе это есть. Школы вынуждены выживать, поскольку государство на школах экономит. Вот пример.
Департамент «печет» очередной норматив (которых, на минуточку, уже больше восьмисот и которые директор школы ОБЯЗАН знать все), согласно которому класс делится на группы лишь в том случае, если в классе не менее 26 учеников. Тогда это бюджетный вариант. А если в классе 25 человек? Тогда ваши детки будут изучать английский, латышский, французский не группами, а целым классом. Есть разница учить английский в группе из 13 человек или 30? Но государство экономит, а школы вынуждены это делать за счет родителей.
Зачем 17–летнему детине пение?
— Что такое, на ваш взгляд, оптимизация школ?
— Красивый термин, под которым подразумевается закрытие школ, увольнение учителей, сокращение зарплаты, сокращение бюджетных часов. Школы закрывают вовсе не потому, что они неэффективны. Их закрывают потому, что государство не в состоянии их содержать. Оптимизация? В результате такой «оптимизации» учителя теряют работу, их семьи остаются без средств существования, а дети, которых разбросали по другим школам, отказываются там учиться. И таких тысячи! Эта проблема только назревает, но очень скоро нам придется бороться с элементарной безграмотностью. Дети из неблагополучных семей (их с каждый годом все больше — государство тому способствует) и в родной–то школе учились так себе. В «чужую» они вообще не ходят. Почему об этом никто не говорит?
Закрывают школы и по коммерческим причинам — кому–то приглянулось здание в центре, его выгоднее отдать под бизнес, чем под школу. С ней же столько хлопот — деньги на ремонт, на учеников, на зарплаты учителей. А так, нет школы — нет проблем.
— Закон, каким бы гадким он ни был, надо исполнять.
— Он и исполняется. Формально и лицемерно. Причем обман культивируется уже в начальной школе. В младших классах цикл предметов идет на латышском языке. Это предметы эстетического характера, призванные развивать творческую личность: музыка, рисование, религия, домоводство. Так вот, эти предметы у детей в числе нелюбимых. Почему? Потому что на уровне интуиции ребенок чувствует — над ним совершают насилие.
В 10–12 классах планируется ввести уроки пения и рисование. Зачем 17–летнему детине пение? Не умнее ли отдать эти часы тому же латышскому языку? Мне объясняют, мол, благодаря пению и рисованию они успешнее… интегрируются.
А что касается культуры, которую пытаются навязать нашим детям… Помните уроки труда в советской школе? Девчонки спешили в кабинет домоводства фартуки шить или компоты закатывать, а пацаны мчались в мастерскую — пилить, строгать, гвозди забивать. Я, помню, изучал устройство унитаза. Тогда смешно было, зато потом в жизни пригодилось. Знаете чем, согласно новой школьной реформе, занимаются мальчишки в шестом классе? Конкретные пацаны, в которых уже прорастают ростки мужского начала? Вяжут! Или вышивают крестиком медвежонка. Да, урок на латышском языке. Интеллигентная дама объясняет без пяти минут мужчине, как вышить крестик. А у него этот крестик не получается, пацан весь красный, дерганый. Бред какой–то. Не спорю, возможно, для мальчика латышской ментальности вязать варежки и вышивать крестиком — нормально. Но русскому пацану это зачем? В мальчишеских руках логичнее и правильнее видеть молоток, пилу, отвертку. Конечно, на помощь приходят мамы, бабушки, старшие сестры. Получается, опять формализм, опять показуха.
А со стороны кажется, что процесс идет нормально, что билингвальное обучение не мешает развитию ребенка…
Недовольство реформой среди родителей, учеников, работающих учителей продолжает оставаться очень высоким. Но в условиях экономического кризиса оно очень легко подавляется. Кому хочется остаться без работы, без куска хлеба, без крыши над головой? Реформа продолжает нависать, как дамоклов меч. А снижение образования мы наблюдаем во всех школах — и русских, и латышских. Реформа этому активно способствует.
— Но вы же не станете отрицать, что нынешнее поколение русских детей государственный знает лучше своих родителей.
— Не стану. Но они его изучили бы и без школьной реформы. В силу обстоятельств, которые сложились в стране. Мотивация другая. Латышский язык стал чаще употребляться: на радио, телевидении, на молодежных тусовках. Страшно и печально другое, что красивый язык превратили в карательный инструмент.
Русские школы остались русскими
— Обидно, что с перфектным знанием государственного языка молодежь покидает это государство.
— И не только русская молодежь, безумно много уезжает латышских детей. У кого есть хоть малейшая возможность — уезжают! Из 90 моих выпускников прошлого года 60 отбыли за границу. Хотя на Западе образование хуже нашего, даже в таком истерзанном виде, каким оно стало сегодня. Но там легче учиться. И уважают достоинство ребенка. Наши вузы, увы, превратились в перевалочную базу. Студенты поступают, год–два осматриваются и тоже уезжают либо в Россию, либо на Запад. Получать престижный диплом, а не латвийский, который обесценен до неприличия.
— Что ждет тех, кто все–таки решит остаться в стране?
— Трудно сказать. Даже если они поступят в наши вузы и получат диплом, где потом они будут работать? Говорят, билингвальное обучение направлено на повышение конкурентоспособности. Где и с кем конкурировать, если нет ни рабочих мест, ни работы? Чиновники рапортовали — реформа состоялась. На самом деле ничего не состоялось. Русские школы остались русскими, латышские школы — латышскими.
